«Богословие без Слова Божьего — пустая дисциплина». Вице-директор Института религиозных наук в Киеве — о вере, образовании и о себе
Есть разделение между государством и церковью, и самое главное, чтобы все было по Конституции, соблюдались права, в том числе право религиозного вероисповедания. Чтобы это не ущемлялось. Право на постройку культовых сооружений, на проведение каких-то согласованных массовых мероприятий и т.д. Вот это главное, и это государство должно обеспечить всем. А получать от государства какие-то привилегии, подачки...
- Сложно ли быть священником сегодня? Как сочетаются в Вас человек и клирик? - Да, конечно, сложно быть священником сегодня, как и сочетать в себе человека светского и духовного одновременно. Светского в том смысле, что видите, сегодня многие священники ходят в светской одежде, ведут светские разговоры, читают светскую литературу, смотрят светские фильмы – то есть, нельзя утверждать, что при всем этом такие занятия имеют какую-то священническую специфику. Это светские занятия. И думаю, в наше время этих светских аспектов жизни священника больше, чем когда-либо. И поэтому сложнее, чем когда-либо, сочетать в себе эти два аспекта. А кроме того, сложность состоит еще в том, что не совсем четко и ясно в наше время поставлена – не граница я бы сказал, а определение - что такое священник. Границы немножко размыты. Можно сказать, что сердцевина священника в том, что он служит Евхаристию. Это да, а вот потом? Многих светских дел, которые он делает, не было раньше. Сейчас все переплетается. Появляются вопросы в разных регионах, нужны ли священники, а если нужны, то лишь для Евхаристии и т.п. Поэтому сложность еще и в этом состоит. Ну, и помимо этого, вопросы личного характера: как переживает священник свое священство, особенно латинского обряда - без жены, без семьи и т.д. Это, думаю, уже вопрос более широкий, и у каждого здесь свои проблемы и сложности. Как у женатых священников, так и у неженатых. А так, вообще, если суммировать – да, сложно. Но, тем не менее, есть что-то, и это всегда дает силу, иначе невозможно было бы продолжать идти, выдержать, что-то, что дает радость, счастье и надежду. Так что, несмотря на те многие сложности, неопределенность и иногда уныние, есть то, на что человек опирается и идет дальше. - Понятно, что служителю Церкви изучать теологию необходимо. Как вы думаете, зачем это может понадобиться обычным людям, не обязательно даже практикующим католикам или православным, может быть, даже имеющим уже основное высшее образование, профессию, но никак не связанную с теологией? - Этот вопрос вообще о том, является ли теология наукой (или назовем ее дисциплиной) для всех. Я бы не хотел здесь разделять: католики – православные – протестанты, вообще не хотел бы разделять: христиане – не христиане, крещеные – не крещеные. Вообще, богословие как наука – для кого она? Кто является целевой аудиторией этого предмета? Прежде всего – да, это крещеные. Почему? Я взял с собой Священное Писание. В своем Первом Послании Апостол Петр говорит, чтобы мы всегда были готовы дать ответ каждому, кто потребует у нас отчет о нашей надежде. Это такое призвание для христиан – быть готовыми всегда дать внятный и разумный ответ о нашей вере. А наша вера, то, что мы исповедуем, кредо (“Верую в Бога Отца...” и т.д.) – это самые основы богословия. И уметь это лишь петь и цитировать в храме и не уметь этого при случае объяснить – плохо, я думаю. В идеале, конечно, нужно, чтобы каждый христианин мог это объяснить, но понятно, что не все учатся в богословских учебных заведениях. Хорошо, что хотя бы некоторые светские приходят сюда, изучают и потом смогут кое-что из своей веры истолковать своим ближним и т.д. А если говорить вообще обо всех, и о некрещеных тоже, могут ли они изучать богословие, то из Евангелия от Иоанна припоминаю слова Иисуса Христа: познаете истину, и истина освободит вас. То есть богословие без Слова Божьего является пустой дисциплиной. Основа и фундамент христианского богословия – это Священное Писание, Традиция, в которой оно писалось, и познавание этого делает человека все более и более свободным – в духовном плане, в христианском смысле этого слова. Поэтому человек, который решается действительно изучать богословие, на самом деле делает шаг вперед в сторону внутренней свободы. Даже если начинают появляться у него вопросы, которых раньше не было, сомнения и т.д. – это признаки свободы. Потому что несвободным людям запрещено задавать вопросы, сомневаться в чем-то. Они или фундаменталисты, или уже все знают, нет никаких вопросов, никаких сомнений... Это люди полностью несвободные, рабы каких-то взглядов или руководства какого-то гуру. Если у студентов действительно начинаются даже сомнения в вере, как это иногда бывает после учебы в Институте или даже во время нее, то это значит, что они находятся в свободной среде своего внутреннего мышления, задают сами себе вопросы. Поэтому, думаю, в этом плане богословие необходимо, а лучше сказать – полезно для всех. Для христиан, в первую очередь – чтобы объяснить свою веру, свою надежду, а для нехристиан – чтобы познать Слово Божье, Традицию и т. д., внутреннюю сторону свободы, освобождения. - Спасибо. Скажите, а какое у вас образование, отец Петр? - Естественно, первое и основное, которое все священники получают по каноническому праву – это философия и богословие. Я получал его в Польше на протяжении шести лет. А потом было последипломное образование в Риме, в Университете св. Фомы Аквинского. Я защищал там лицензиат. Этот курс лицензиата длился два года – с занятиями, с семинарами, нужно было написать и сдать работу, общий экзамен и получить диплом. По сравнению с нашим образованием в Украине этот лицензиат – что-то, что не дотягивает немного до кандидатской. - А как вам училось в Риме, расскажите, пожалуйста. Было интересно или было сложно? Все-таки, “Ангеликум”... - Рим – вообще город в плане академическом, богословском уникальный – нет ни одного такого города, где было бы так много богословских учебных заведений (в данном случае, конечно, католических). Какой бы город мира мы не взяли, нет нигде стольких университетов, институтов, исследовательских центров, библиотек. Тот, кто собирается учиться, не найдет другого места, где он мог бы, если не хватает чего-то в твоей библиотеке, пройтись 500 метров к другой библиотеке или пойти в другую сторону каких-нибудь 700 метров к еще одной библиотеке и т.д. То есть, можно все найти, на всех языках. Если у кого-то есть проблемы с другими языками – очень много книг переводится на итальянский, так что в крайнем случае достаточно будет знать один язык. Поэтому это место как возможность получить образование – уникально. Кроме того, студенты, приезжающие в Рим, в отличие от тех, которые изучают богословие на месте, у себя дома, полностью освобождены от всех других обязанностей и имеют время, чтобы всецело посвятить его самообразованию. Читать, писать, ходить на лекции, если надо, консультироваться, посещать дополнительные курсы, семинары – в своем или в другом учебном заведении. В этом плане Рим - очень хорошее место. Другое дело, что, говоря по правде, разные студенты есть в Риме. Студенты из разных концов мира, многих туда просто посылают учиться, ну и уровень у них разный. Сказать, что кто-то окончил университет в Риме, и это уже «вау!» – это неправда. Потому что можно окончить университет в Риме и остаться на своем уровне. Это связано, во-первых, с языковым барьером, который возникает у многих студентов, а во-вторых, я думаю, что надо подтянуть уровень требований. Хотя уровень преподавания в университетах хороший. - То есть, в “Ангеликуме” разные студенты учатся, в том числе наши. Я знаю, выпускники Института религиозных наук отправляются продолжать обучение... - Да. Если судить по меркам государственных университетов, то университет “Ангеликум” небольшой, он сравним с Киево-Могилянской Академией. Если в Академии несколько тысяч студентов, то в Папском университете - 1,5 тысячи (это не самый большой университет Рима, есть побольше – Григорианский и т.д.). Согласно статистике, в “Ангеликуме” обучаются представители 98-ми наций, в т. ч. украинцы, среди которых и выпускники нашего Института. - Но у Института религиозных наук есть особые отношения именно с “Ангеликумом”? - Да, он аффилирован, если так можно сказать, или вернее – ассоциирован с “Ангеликумом” и является частью “Ангеликума” здесь, в Киеве. То есть, студенты, обучающиеся в Институте религиозных наук, получают диплом, который подписывает декан богословского факультета Университета св. Фомы, “Ангеликума”, в Риме. Это римский диплом, и образование утверждено “Ангеликумом”, сенатом университета. Так что есть непосредственная связь. - После таких красочных отзывов о Риме и об образовании за рубежом, скажите, чем для вас является Институт религиозных наук в Киеве? Было ли неожиданностью назначение вас вице-директором, или вы специально, сознательно шли к этой цели? - Во-первых, Институт религиозных наук был всегда приоритетом в присутствии доминиканцев и вообще в нашем Викариате России и Украины. Даже если у первых доминиканцев, приехавших сюда, не было цели основать институт, а была цель здесь работать, вернуться на территории, где когда-то работали; в основном это были братья из Польши, потом появились местные доминиканцы из подполья. И затем как-то спонтанно возникла эта идея. В 1992-м, если не ошибаюсь, году в Москве иезуиты основали Институт св. Фомы, и параллельно в Киеве – доминиканцы. В Москве даже чуть раньше. В Украине для нас это приоритет, это один из основных и важных видов нашей миссии. И это, между прочим, исходя из того, что здесь пока, к сожалению, нет подобных учебных заведений такого типа (институт для светских), не учитывая Украинского Католического Университета во Львов. А чего-то вроде нашего Института, где студенты имеют возможность обучаться по пятилетней программе и получать высшее богословское образование — второе, или как его можно назвать - вот такого нет в Украине, даже у православных, насколько я знаю из разговоров с разными нашими профессорами. Пока нет. Поэтому это хороший шанс для тех, кто желает познать, скажем, традицию - в основном западную, но не только: Институт достаточно ориентирован на экуменический аспект, поэтому можно здесь познавать западное богословие в такой, скажем, неполемической обстановке, более спокойной и дружественной. Я стараюсь, во всяком случае, так и делать на лекциях, потому что там у нас много и не-католиков. Но не из-за того, что на лекциях много не-католиков, мы дружественные. Даже если бы было 100% католиков, тоже был бы экуменический аспект, потому что это – задание, поставленное на Втором Ватиканском Соборе именно для католиков (и прежде всего для них): это мы должны быть такими, а не лишь другим предлагать экуменизм. Поэтому Институт религиозных наук для Украины – место уникальное, хотелось бы сказать (но не будем преувеличивать). Хорошее место, чтобы войти в традицию, в поле видения нашей веры другой традиции. - Я знаю, что от Института вы курируете встречу украинских и немецких студентов и их преподавателей. Первый этап проекта уже завершился в Киеве, и вскоре студенты Института едут вместе с вами в Мюнстер [поездка имела место в конце июня – в начале июля сего года]. Планируются ли в дальнейшем подобные проекты по обмену опытом, знакомству с другими странами, культурами, религиями? Может быть, уже есть конкретные какие-то наработки? - Да. Этот проект, во-первых, возник по инициативе Мюнстерского Университета. Семинар состоит из 12-ти встреч, шесть – в Киеве, шесть – в Германии. Участники готовят доклады по 15 минут, по 12 человек из каждой страны. У Мюнстерского университета уже есть практика подобного рода проектов - например, с Минском несколько лет назад, с УКУ. Это все курирует с их стороны бывший декан их богословского факультета – Томас Бремер, который хорошо разговаривает на многих славянских языках, в том числе на русском. Это их инициатива, и они здесь сотрудничают в данном случае не только с Институтом, но прежде всего с Центром св. Климента и издательством “Дух и литера”. А мы подключились к этому как партнеры. То есть, это скорее многостороннее немецко-украинское сотрудничество, где от Украины представлены Институт, Киево-Могилянская Академия, Православная семинария Киево-Печерской лавры, “Дух и литера”. Студенты у нас жили, завтракали, в институте были две встречи, как и в православной семинарии в лавре и в Киево-Могилянской Академии. - В дальнейшем будет что-то подобное продолжаться? - Конечно, планируется проводить подобные проекты. Для института уже стало традицией участвовать в разных мероприятиях, например, в Успенских чтениях (мы тоже выступаем там партнерами). И директор отец Войчех Сурувка на осень готовит философский симпозиум, а также в новом учебном году состоится что-то в связи с 20-летием Института. Может, с “Ангеликумом” удастся не просто иметь формальную связь, а и пригласить сюда каких-то профессоров поделиться опытом, организовать какую-то конференцию. - К слову, те же выпускники теологического факультета Мюнстерского Университета имеют вполне конкретные перспективы трудоустройства. А как обстоят дела с теологами Украины? Что, скажем, ждет выпускников Института религиозных наук? Смогут ли они найти работу? - У выпускников Института религиозных наук есть пока надежда, что они смогут использовать приобретенные здесь знания и опыт в своей дальнейшей трудовой деятельности, если даже не в непосредственно богословской (а это вообще в Украине вопрос сложный), то в деятельности, связанной с первым образованием. Поэтому мы и говорим нашим студентам: хорошо, чтобы это было второе высшее образование. Хотя есть несколько студентов сейчас, которые лишь у нас учатся. Им надо будет либо получать второе образование, либо действительно искать, где они смогут применить образование, полученное в Институте. Проблема в том, что богословие в Украине только в этом году, кажется, признано дисциплиной, но еще надо пройти все аккредитации соответствия, разделить католическое, протестантское и православное (какое было признано – все вместе или по отдельности?) То есть это процесс... Остается надежда. Что в этой ситуации может делать Институт? Планируется открыть направление журналистики, потому что не хватает христианских журналистов в светской прессе. В разделе “Религия” автор обычно просто отвечает за религию, не являясь специалистом, и получается очень много ляпов. Это как если бы в разделе о физике статьи писал философ. Потому что нет физиков у нас, поэтому давайте статью философу! Пишут не специалисты в данной области, а люди, которые не имеют не то что опыта, а и соответствующего образования. И тогда, думаю, наши студенты смогут найти работу в СМИ. Или в Институт будут поступать журналисты, которые будут что-то узнавать в этом плане. Кроме того, планируется открыть направление (это не факультет, у нас один факультет пока - богословский) социального учения Церкви. Очень важный момент. И тоже многое можно потом делать: детские дома, дом матери, проблема бедности, проблема социального равенства и т.д. и т.д. То есть, если все эти вопросы соединить с хорошим богословием, то, думаю, будет хороший эффект. Ну, естественно надо стремиться к признанию на уровне Министерства образования, чтобы, в конце концов, студенты имели не только реальное образование, но и признание дипломов в Украине. - В контексте того, что немецкие выпускники теологических факультетов в большинстве своем могут найти потом работу в школах, потому что там преподают Закон Божий на уроках. Как вы считаете, в контексте развернувшейся кампании и широкой дискуссии относительно введения в школьную программу в России изучения основ религиозной культуры – вы лично за или против обязательного преподавания детям в школе православия, католицизма или ислама? Не лучше ли, чтобы не вызывать такую волну протеста, оставить это на усмотрение родителей, или пусть сам ребенок повзрослеет и осмысленно выберет, что он хочет изучать? Вот, сторонники обучения основам религиозной культуры в светских школах считают, что сегодня это “один из главных способов вернуть в систему образования воспитательный компонент”. - Но это в России только? Я лично считаю и убежден, что светские школы должны сами регулировать – на уровне того же Министерства образования – что им там вводить, что не вводить. И даже если не будет каких-то религиозных предметов, то это их дело. Это не обязательно лоббировать, даже если церковь в этой стране является подавляющим большинством. Но вот в частных школах - пожалуйста! Если это католическая школа, естественно, что там будет воспитательный элемент католический, в православной – православный. Пожалуйста! В этом плане мне нравится американская модель. Полное разделение государства и Церкви: в светских школах запрещены крест и другие религиозные символы, и в частных – полная свобода в этом плане. А так как последние обычно имеют намного выше уровень (вот это надо подтянуть), то родители смотрят, где ребенок получит хорошее образование. У многих средних государственных школ в Америке достаточно плохая репутация. Религии там нет, прекрасно, но дети из разных неблагополучных районов, плохое образование, и ребенок сможет легко получить, на пример, наркотики. Поэтому это тот путь: поднимать уровень частных учебных заведений. Во-первых, основывать их – те же школы, например. Поднимать уровень их образования. И, пожалуйста, пусть будет там религия, катехизис. Это, я думаю, нормальный вариант. Кроме того, я встретил несколько студентов, которые раньше учились в католических школах в Испании. Они стали атеистами после этих школ! Поэтому я задался вопросом: зачем все эти усилия делать массовой катехизацию и религию в школах, если ты тонешь в этом, захлебываешься, тебе начинает надоедать, оно становится таким всепоглощающим и не дающим тебе вообще никуда развернуться? Лучше бы это были некие точки, через которые можно приблизиться, прийти. Это должно быть привлекательно не силой, но само по себе - я за что-то такое. Как, например, Институт религиозных наук св. Фомы Аквинского: кто хочет – тот приходит, нет «обязаловки». - Отец Петр, диалог церквей, в частности Католической, с властями и госструктурами в Украине достаточен, на ваш взгляд? В каком направлении это взаимодействие нужно еще развивать или, может быть, еще что-то изменить? Вас слышат? С вами хотят считаться? - Если говорить о Римо-католической Церкви, то, по моему мнению, нет ни поддержки, ни преследования. Вот на государственном уровне (насколько я это вижу, может это иначе на местах) есть такое: они существуют, мы им этого не запрещаем и особо поддерживать не собираемся. Плохо это или хорошо - вопрос даже интересный. Может, и хорошо, что не поддерживают. - Не мешают, да? - Да. Есть разделение между государством и церковью, и самое главное, чтобы все было по Конституции, соблюдались права, в том числе право религиозного вероисповедания. Чтобы это не ущемлялось. Право на постройку культовых сооружений, на проведение каких-то согласованных массовых мероприятий и т.д. Вот это главное, и это государство должно обеспечить всем. А получать от государства какие-то привилегии, подачки... - Нет, налоговые льготы, например. Вы же не производите ничего, а Институт наверняка платит налоги так же, как и любая другая организация. - Все должно быть согласно законодательству. Неприбыльная организация - один принцип налогообложения, прибыльная – другой. Главное, чтобы здесь не было так, что какую-то церковную бизнес-организацию освобождают от налога, потому что какие-то покровители есть в данном городе. Обычно всякое покровительство, если оно основано на каких-то земных вещах – освобождение от чего-то, от пожертвований за что-то - оно в дальнейшей перспективе, мне кажется, всегда заканчивается плохо. Католическая Церковь уже это прошла в предыдущих веках, поэтому старается держаться нейтральной позиции, не входить в симбиоз с государством. У государства есть свои цели, у Церкви – свои, и они разные. В некоторых случаях, когда они совместные, надо сотрудничать. Вот этого надо придерживаться. Об этом как-раз Социальное Учение Католической Церкви говорит. Поэтому мы собираемся ввести в Институте – хотя сейчас здесь и преподаются отдельные предметы по социальному учению – целое направление, чтобы люди после института знали, как себя вести с государством, будучи христианином. Что значит быть христианином и одновременно гражданином. - Во второй части нашего интервью я хотела бы задать вам вопросы читателей, которые они прислали через социальные сети, и попросить вас вкратце на них ответить. Ценно ли призвание к контемплятивной жизни сегодня? Ведь нужно так много сделать для нуждающихся. Есть ли будущее у кляузуры? - Да, конечно есть. И в Священном Писании мы найдем много мест в Новом Завете, где контемплятивная жизнь, скажем так, поставлена на более высокий уровень, чем деятельная. Хотя бы пример двух сестер – Марфы и Марии. Марфа работала, хотела помочь гостю Иисусу, а Мария сидела себе и просто слушала. И на упрек Марфы, почему она мне не помогает, вот, занялась бы делом, Христос ответил, что она избрала лучшую часть, и не отнимется у нее это в Царстве Божием. Это один вопрос. Второй. Когда кто-то говорит: не лучше ли заняться благотворительностью, помогать и т. д., а не растранжирить свою жизнь на замкнутую среду, просто молитву, молиться можно и работая – это напоминает мне историю, когда женщина зашла к Иисусу и Его ноги облила очень дорогостоящим миром, которое стоило 300 динаров. Иуда Искариот сказал: это надо было бедным раздать, зачем транжирить так? И Христос говорит: оставь ее, она это сделала из любви ко Мне. То есть, всегда, когда слышу голоса людей, которые начинают говорить, что можно было бы посвятить себя для бедных и т. д., мне всегда голос Иуды Искариота припоминается. Да, надо помогать и бедным, но, опять-таки слова Христа: бедных вы всегда будете иметь вокруг себя, но Меня - не всегда. И если какая-то часть общества – сотая часть процента из христиан, которые решают посвятить себя такому контемплятивному, созерцательному образу жизни, то это хорошо. Есть люди, работающие на благо общества и Церкви, а есть люди, которые молятся. Самое худшее – это униформизм: все занимаются благотворительностью, все занимаются одним видом деятельности... Это всегда немножко напоминает армию. А если есть разнообразие - это одновременно и богатство, и шанс, поэтому я думаю, что у созерцательного образа жизни есть будущее. Тем более, что есть призвания к созерцательному образу жизни, в последнее время даже чуть выше во многих странах, и в той же Европе. Всегда оно было, с самого начала зарождения монашеского движения, и всегда, я думаю, будет. Это дело Божье. Это самое главное. Если Он этим руководит, то это будет продолжаться. - В связи с предыдущим вопросом тогда: как обеспечены священники престарелого возраста в Украине и в мире и кто им помогает? - Этим в последнее время, насколько мне известно, начали наконец-то заниматься на уровне епископского управления каждой епархии, чтобы это урегулировать. До этого, в 90-е годы об этом никто не думал, многие католические священники были миссионерами из Польши (они так себя называли) – их там обеспечивали пенсионным образованием, а потом появились местные священники, но молодые еще – о пенсии тоже никто не думал. А вот сейчас прошло более 20 лет с момента начала расширения такой деятельности Католической Церкви в Украине, надо уже об этом подумать и на уровне епархий. У нас тут недавно встреча была в Житомире, епископ говорил, что надо дать свои данные, надо платить минимальный взнос, чтоб потом получать хотя бы минимум пенсии. - От государства или от Церкви? - Конечно, от государства. Платим государству, и от государства получаем. Можно, конечно, платить разным фондам. Что касается нашего Ордена, то мы независимы в хозяйственных вопросах от епископской курии, и потому епископ в первую очередь думает о своих священниках, а Ордена, если уже хотят, могут присоединиться к этому. Ордена обычно тоже думают о своих священниках, и мы платим тоже минимальную ставку что-то около 600 грн. на сегодня, чтобы потом получать хотя бы минимальную пенсию. - Отец Петр, в завершение мне очень хотелось бы задать блиц-вопросы, на которые я хотела бы, чтобы Вы отвечали очень кратко, буквально в нескольких словах. Надеюсь, это будут очень неожиданные для вас вопросы и хочу откровенные реакции. - Провокационные? - Не всегда это провокационные, не обязательно! Итак, 20 лет Институту религиозных наук в Украине. Что будет с верой, религией, Церковью, людьми через 20 лет? - Никто не знает. Это очень сложно все оценить. И так как никто не знал в 80-е прошлого века, что будет с верой, Церковью, религией в Украине в 90-х. Совершенно неожиданно пошли события. Что будет через 20 лет - могут социологи предполагать. Может, будет лучше на уровне общин конкретных, которые станут более качественными, хотя и малочисленнее. Поэтому сложно так далеко идти. - Что посоветуете прочитать? - Есть серия книг “Азбука”, и там интересные есть иногда вещи, например авторов ХІХ века, мне это нравится, некоторые ХХ века. Недавно я читал рассказы Габриэля Маркеса. Читал Павича, но не дочитал, он немного сложный и запутанный. Это если говорить о литературе светской. Но можно, конечно, что-то новое найти в духовной литературе. Если кому-то что-то надо, может обратиться в наше издательство или в библиотеку Института религиозных наук. - Какую музыку вы любите и слушаете? - Слушаю нерегулярно, последнее время вообще не каждый день, а если уже слушаю, то мне разнообразная музыка нравится, начиная от классики, но для этого должно быть соответствующее настроение (композиторы Бетховен, Бах, Моцарт) и заканчивая роком (но не тяжелым). Такой нормальный рок среди всей музыки, которую я люблю, приоритетный. - В скольких странах вы бывали? - Не помню... Больше десятка, но не сильно больше. В половине европейских стран даже не был. А на восток – Беларусь проездом и Россия – в прошлом году был в первый раз за Уралом. Это уже Азия географически. На других континентах вообще не был еще. - А где вам понравилось больше всего, настолько, что хотелось бы там жить? - Больше всего... У меня так: где я нахожусь – мне там нравится. А оценить, что больше всего, сложно. Некоторые бы сказали – Италия, Рим, Сицилия. Да, хорошо там жить. В Польше тоже, я там много лет прожил. А в Украине тоже неплохо жить. Я обычно очень быстро приспосабливаюсь к месту, в котором я нахожусь, поэтому даже после рукоположения в нашем Викариате служил в пяти местах разных за эти восемь лет. Где я, там хорошо! - Приходилось ли вам пережить смертельную опасность из-за того, что вы - священник, что вы одеты в эту одежду? - Нет, никогда. Не знаю, это к счастью или к сожалению. В ІІІ веке эры христианства все так желали быть мучениками, а сейчас вот наоборот – все спокойно, все тихо, никого не преследуют. Но я знаю, что есть места, где священникам не советуют выходить в такой одежде, потому что можно от разных рук погибнуть. А у нас в этом плане нормально, мирно. - А если бы сейчас вам представилась возможность начать всю жизнь сначала, вы бы снова стали священником или нет? - Я не знаю. Потому что, если говорим о призвании, то я не выбираю это, я просто отвечаю на призвание. Если говорить об этой жизни, которая у меня есть сейчас, то я хотел быть священником где-то с 5-летнего возраста. Я видел, у меня в Церковь ходила вся семья с самого моего детства, многие соседи и другие люди. Храм всегда был полон, это был еще Советский Союз. Но сейчас не сильно все поменялось, хотя, кажется, наоборот, чуть меньше людей иногда в храме, чем было тогда. Поэтому я жил в этой среде… Должно быть призвание. Если бы появилось призвание, то естественно, надо идти за ним. - Последний вопрос. Вы знаете, в чем смысл вашей жизни? - Смысл моей жизни – это очень просто. Стараться любить Бога всем сердцем и ближнего как самого себя. Исполнить эту главную заповедь. В жизни каждого человека есть такие моменты, когда я не люблю Бога всем сердцем, и это проявляется по-разному: не исполняю Его заповеди, отступаюсь, перестаю быть верным, не люблю ближнего (эгоизм, ненависть к кому-то и т.д.), тогда смысл жизни теряется. Для меня это так выглядит. Когда же это удается – дотянуться к этому высокому призванию, исполнить эту главную заповедь христианства – любить Бога и ближнего – смысл жизни открывается полностью, я вижу, что он именно в этом. И ни в чем другом.
Ольга РИБАЧУК
