Пропонований вашій увазі Указ разом з іншими документами за 1709 — 1781 рр. зберігається у фонді Київської губернської канцелярії Центрального державного історичного архіву України. Це дуже важливі для історії України документи, оскільки Канцелярія була головним органом імперської влади в козацькій державі (чи козацькій автономії — тут думки істориків розходяться) і припинила своє існування лише з її ліквідацією. Указові 229 років, але чортопоклонників і відьом з відьмаками відтоді, схоже, не поменшало. Навпаки, ті, хто «перетворює легковажність на користь», нині послуговуються потужною індустрією, яка зовсім непогано рекламується.
Звичайно, нинішніх «женок», котрі беруться викочувати яйцем що завгодно — від нежиті до структурної кризи, ніхто сьогодні «батожьем « не битиме. Але ж діють в Україні Національна Академія наук, університети, спілки вчених, просвітницькі товариства тощо. Однак голосів проти справжнього засилля мракобісся та обскурантизму майже не чути. Складається враження, що власті не дуже зацікавлені у викритті тих, хто безсоромно затьмарює розум наших співвітчизників. А відтак лишається тілъки ностальгічно зітхати за «залізною рукою «, що безжально викорінювала марновірства.
Документ, як і належить, друкується мовою оригіналу, зі збереженням орфографії. Щоправда, деякі рядки внаслідок ушкодження вологою не прочитуютъся, але це, сподіваюсь, не знижує враження від знайомства з колоритною сторінкою історії позаминулого століття.
Віктор СТРАШКО, старший науковий співробітник ЦД1АК України
* * *
УКАЗ
Ея Императорского Величества
Правительствующий Сенат, слушав присланыя из Великоустюжской провинциальной канцелярии, производимыя, во-первых, в Яренской воеводской канцелярии, потом в Великоустюжской духовной консистории об оказавшихся, якобы, в чародействе и посредством оного в порче людей Яренского уезда Печерской и Усть-Немской волостей крестьянах Егоре Пыстине, Захаре Мартюшеве, Степане и Илье Игнатовых, солдатской женке Авдотье Пыстиной, женках же Федосье Мезенцовой, Анне Игнатовой и девке Авдотье Бажуковой следственные дела и произведенные им, по взятье их в Санкт-Петербург пред собранием Правительствующего Сената, допросы, и входя во все подробности вышеписанных преждепроизведенных дел и открывшихся здесь околичностей, приказали:
находит Правительствующий Сенат к великому сожалению своему, с одной стороны, закоснелое в легкомыслии многих людей, а паче простого народа, о чародейственных порчах суеверие, соединенное с коварством и явным обманом тех, кои или по злобе, или для корысти своей оным пользуются. А с другой, видит с крайним неудовольствием не только беззаконные с сими мнимыми чародеями поступки, но невежество и непростительную самих судей неосторожность в том, что с важностью принимая осязательную ложь и вещь совсем несбыточную за правду, следственно пустую мечту за дело, внимания судейского достойное, вступили без причины в следствие весьма непорядочное. Из чего, сверх напрасного невинным людям истязания, не иное что произойтить [...], что по долгу звания своего [и] на основании ясных законов обязаны они стараться о истреблении оного.
При таковых обстоятельствах, за нужно постановляет Правительствующий Сенат для отвращения впредь подобных сему неистовств, а потому для предостережения судей, приметить и изъяснить нижеследующия, к сему случаю принадлежащие, окресности:
1-е, не упоминая уже о простых крестьянах, надлежало, по меньшей мере, производившим оные следствия Яренской воеводской канцелярии присутствующим, так как и всякому благоразумному человеку, ведать, что не давая употребить в пищу каких-либо вредных здравию человеческому вещей и составов, иными, сверхъестественными средствами, людей портить, а паче в отсутствии находящихся, никому отнюдь невозможно. Равным же образом должны они были знать и памятовать состоявшийся и изображенный в указах 1722 и 1737 годов о кликушах точный и ясный закон.
2-е, по суеверию простого народа, наслышкою и воспитанием в него вперяемому, многие воображают себе различные к чародейственным порчам способы; и как кто из детска об оных наслышался, так слепо тому и верит. Напротив чего, пронырливые, обращая легкомыслие их в свою пользу, умышленно затевают на себя чародейственное искусство и тем, для корысти своей, приводят себя у простяков в почтение и боязнь.
3-е, видно, что в тамошнем краю, по вымыслу таких коварных обманщиков, производится, якобы, порча людей посредством пущания на ветер даваемых якобы от дьявола червяков. Ибо мнимые те чародеи без сомнения по таковой же наслышке от других взвели то на себя под побоями, чая тем спасти [...] действо свое производить над теми только, кои из двора выходят не помоляся Богу и не проговоря Исусовой молитвы, или бранятся матерщиною. В рассуждении сего обстоятельства, не можно довольно надивиться как люди сим мнением зараженные, а особливо судьи, не могли приметить явного в том противоречия, и потому того же часа принять объявление о сем чародействе за пустую, смеха и презрения паче, а не уважения достойную, баснь.
4-е, часто помянутые червяки, как неложные в тех чародейственных порчах доказательства, присланы сюда за казенной Устюжской провинциальной печатью. Но по вскрытии в Сенате оказалось не иное что, как засушенныя простые мухи, которые женка Федосья Мезенцова, чтоб с одной стороны удовольствовать требование судии майора Комарова, а с другой, чтобы избавить себя от болышаго истязания, наловив в избе той бабы, где она под караулом содержалась, ему представила. А он, как видно, сам столько же суеверен и прост был, что распознать их с червяками не мог, но как такия представить в высшее правительство не устыдился.
5-е, начало всего сего сумасбродного дела и такового же по оному следствия состояло в том, что несколько беспутных девок и женок, притворяясь быть непорчеными, по злобе и в пьянстве выкликали имена вышеобъявленых несчастных людей и при том называли мущин батюшкою, женщин же матушкою. Соседи, услыша о том, приступили к ним с угрозами, чтоб они в тех порчах признались [...], [не] довол[ьствуя]сь [у]грозами, стали их с[ечь] и мучить, хотя в сем случаи власти [н]а то никакой они не имели. Сии совсем невинные, но столь много притесненные люди, не стерпя побои, а при том опасаясь не только горшаго себе жребия, но и самой пытки в городе, которою им сотские и угрожали, принуждены были объявить себя чародеями и что они теми кликушами на них показанные порчи делали, надеясь, по данному им обещанию, избавить себя от отвоза в город и пытки. Но как со всем тем они туда представлены, да и там под плетьми же распрашиваны, то, убоясь от разноречия конечной погибели, прежния свои на себя напрасныя показания подтвердить должны были. Вот первоначальное основание, вот все доказательства колдовства их, по которым присутственное место оных бедных людей в чародействе изобличенными признало и яко действительных чародеев к жестокому наказанию осудило безвинно.
В то же самое время, когда ложь, коварство и злоба кликуш торжествовали над невинностию, не только оставлены они без всякого истязания, которого, однакож, как сущие злодеи они достойны, но тем же самым дана им и другим полная свобода и впредь производить бесстрашно таковые же злодейства. Ибо, естлиб и подлинно показания их возможно было по законам почесть за дело примечания и исследования достойное, то, однакож, и в таком случаи [...], а не теми, кого они выкликали.
Сих то ради причин и дабы впредь подобным сему, на одной только коварной злости и обмане основанным, забобонам повода не было ко вреду других и к великому в обществе соблазну далее распространяться, а изданные на то законы не оставались бы без надлежащего исполнения, злодеи же — без наказания, а от них невинно претерпевшие — без справедливого удовольствия, воеводу, асессора Дмитриева, и товарища его, майора Комарова, и секретаря, ежели он надлежащего по законам представления судьям не сделал, как людей в исправлении должности своей столь несведущих и неосторожных, следовательно к званию судейскому неспособных, отрешить. И впредь ни к каким делам не определять.
Тех девок, которые викликали помянутых крестьян, крестьянских женок и девку, за такое их коварное злодейство как кликуш и обманщиц в силу упомянутых 1722 и 1737 годов указов высечь плетьми публично в их жилищах на мирском сходе.
А сотских и старост, коими они безвинно и своевольно сечены были, за такую наглую их предерзость в тех же жилищах при собрании всех жителей наказать батожьем без пощады. И впредь [в] [ста]росты и сот[ские] не выбирать.
И о всем том; и дабы каждое присутственное место яснее состояние дела видеть могло, для ведома и надлежащего исполнения с приложением из производства того экстрактов послать указы не только в Архангелогородскую губернскую, Устюжскую провинциальную и Яренскую воеводскую канцелярии, но во все прочия губернии, провинции и в приписные города. С строжайшим подтверждением о непременном и точном исполнении по вышеизложенным высочайшим 1722 и 1737 годов именным указам.
А означенные мнимоназванные чародеи крестьяне и крестьянки, с данными из Сената с прописанием невинности их прочетным указом, отпущены в домы их на прежния жилища.
И Киевской губернской канцелярии ведать и чинить о том по сему Ея Императорского Величества указу.
А в прочие места, куда надлежало, таковыеж указы с приложением экстрактов из Сената посланы.
Марта 31-го дня. 1770 году.
На подлинном подписано по сему:
Обер-секретарь Николай Самойлов
Секретарь Петр Непряхин
Регистратор Иван Михайлов
1-го департамента
ЦДIАК України, м. Київ. ф. 59, оп. 1, спр. 6269. арк. 1-Ззв. Засвідчена копія.
Людина і світ. — 1999. — №6. — С. 53-55