О "киевской идее", онтологическом оптимизме и софийности
Сергій КРИМСЬКИЙ. - "Релігія в Україні", 2 червня 2010 року (рос.)
От редактора: Текст С. Б. Крымского публикуется как дань памяти этому неординарному мыслителю и глубочайшему философу
Фигура митрополита Иллариона является знаковой для украинской культуры, особенно для восточной церкви, включая ее украинский вариант. Как известно, Иларион является первым украинским митрополитом. И знаковость здесь заключается в том, что согласие Византии на назначение Иллариона означало признание вселенское для УПЦ. С этого периода начинается независимое развитие украинского православия. Но Илларион не менее интересен, с другой стороны, тем, что он первый книжник, первый писатель на Украине, с него начинается украинская книжность.
Принципиальная вещь: это не просто русская книжность, это книжность, которая была вписана в процесс, который можно охарактеризовать с уже современной точки зрения как процесс формирования Греко-славянской цивилизации. Это формирование происходило под интенсивным влиянием Византийской традиции. Оно поддерживалось такими деятелями, как Иларион, Нестор, Кирилл Туровский и другие.
Приобрело характер создания нового типа украинской цивилизации, отличавшейся своими особенностями, о которых мы будем говорить дальше. Книга авторства митрополита Илариона, которая стоит у истоков древнерусской книжности, посвящена закону и благодати. Это очень серьезная и принципиальная тема православного богословия в целом.
Дело в том, что, как и Илларион пишет, есть закон в православном богословии, который воплощает Библия, Ветхий Завет, и есть Евангелие, которое воплощает благодать. В чем смысл здесь? В чем же закон Библии? Закон Библии – 10 заповедей. Эти заповеди всем известны и всем понятны: Не убий, не лги, не лжесвидетельствуй, уважай родителей, не сотвори себе кумира, и т.д. Все мы знаем эти требования закона. Они, в принципе, соответствуют человеческим возможностям и– понятны в сущности каждому человеку. А Евангелие, учение Христа дало совершенно другие заповеди: полюби ближнего, как себя самого. Можно соответствовать или можно понять императив «не убий» или «не лги», но попробуй полюбить ближнего, как себя самого. Это практически невозможно, т.е. это совершается святыми, но с первого взгляда это выглядит чем-то нереальным, нужны другие условия, нежели те, при которых мы говорим «не убий», «не лги», «не лжесвидетельствуй». Т.е. Евангелие по существу требует нового человека. Это особый тип человека должен быть, не тот человек, который был раньше в истории. Для этого нужен другой тип человека, новый человек.
И, что для нас очень важно, даже можно сказать, почетно, что митрополит Илларион называет «принятие Украиной христианства появлением нового народа». Он так и пишет, это я цитирую. Он называет украинцев новым народом, который призван завершить христианизацию Восточной Европы, завершить евангелизацию вообще европейского мира. Это ответственнейшая миссия, и эта миссия в определенной степени, формирует впоследствии архетипы украинской культуры, украинского сознания и очень многие архетипы украинской нации. В данном случае под архетипами будем понимать сквозные символические структуры, которые присутствуют на всех этапах культурного развития нации. Вот эта особенность украинского сознания, философии и культуры, как правило, называется словом кардиоцентризм. Он есть, но дело не только в нем.
Есть то, что мы впервые уже отмечаем у Илариона, – онтологический оптимизм. Этот акт принятия христианства воспринимается как победа, очень высокая, нравственная победа, которая заявляет об исторической миссии целого народа, и которая вдохновляет на задачи, превышающие опасность смерти, опасность небытия, то есть это – способ утверждения кроме всего прочего онтологического понимания мира, онтологического оптимизма. Что имеется в виду? Я говорил об этом онтологическом оптимизме только для того, чтобы показать, что формирование этой Греко-славянской украинской цивилизации не было простым заимствованием византийских образцов. Это было создание новых архетипов.
Давайте с внешней стороны посмотрим: главный памятник культуры не только Киевской Руси, а и вообще украинской цивилизации – это храм Премудрости Божией, святой Софии. Собственно, сама книга о законе и благодати написана в связи с освящением Софии. Это – главная кафедральная церковь. В любой христианской церкви, какой бы конфессии она не принадлежала, – протестантской, православной, католической, любой другой – обязательно есть сцены Страшного Суда, распятия, сцены смерти, положения в гроб Христа, оплакивания Христа и т.д. Здесь ни одной такой сцены нет. Распятие, правда есть, но оно символически намечено.
Это в общем-то удивительная вещь, потому что Страшный Суд появляется впервые в украинском православии с одиннадцатого, даже позднее – с начала 12 века в Кирилловской церкви. Вот так этот фактор входит в сознание украинского народа: возможность преодоления небытия, смерти и т.д. Вплоть до появления и развития казацкой идеологии. Примечательно, что в Украине до И. Франка и Леси Украинки вообще не было лирического аспекта трагедии, только эпический. Трагедия Катерины у Шевченко – это трагедия всего народа. К примеру, невольничьи песни, казалось бы, предел отчаяния,ведь в рабстве у мусульман – они все оптимистичны, они эпичны. Эпический оттенок давал возможность всей нации, всему миру, всей совокупности осознание – как-то переживем, как-то сумеем. Вот этот онтологический оптимизм, он очень характерен для украинской нации, которая через все испытания проходила с верой в будущее, с верой в свою миссию, с верой в свою нацию, свою культуру и т.д. Украинская нация, может быть, единственная в мире, которая выдержала натиск Степи.
Да и сама идея софийности, как мудрости бытия, она не случайно появляется именно в Украине, потому что Украина родилась на берегах великого степного океана.
Представьте себе этот огромный степной океан, который начинается у Великой Китайской стены. Степи Монголии, степи Средней Азии, степи Приуралья и долины Дуная, по сути, лишь у подножья Альп Степь заканчивается, то есть два континента объединяет. Вот эта Степь была эпическим котлом, который все время выбрасывал волны нашествий. И для русина, древнерусского человека, степь была хаосом, тьмой внешней. Вот этой тьме или хаосу нужно было противопоставить разумную ойкумену, то есть город Киев, в центре которого находилась идея мудрости – София. Это как альтернатива хаосу степи.
Интересен для нас митрополит Илларион в связи с еще одним очень важным обстоятельством: книга о законе и благодати была теоретическим оправданием идейно-художественной программы Киевской идеи. Это факт общепризнанный. При освоении византийского наследия Московия берет византийский принцип иерархизма: Москва – Третий Рим – признак имперский, принцип власти. На Украине же удивительные явления.
Первые православные святые Борис и Глеб, они ведь никаких религиозных или библейских деяний не совершали, они своей смертью прославлены. Это – первые претенденты на киевский престол, которые добровольно отказались от власти, хотя имели право занять престол Ярослава Мудрого. Первый случай практически добровольного отказа от княжеской власти. Они показали, и потом теоретически это вытекает из книги о законе и благодати, что главное – это не идея власти, а идея Софии, то есть божественной мудрости.
Немножко расшифрую это понятие Софии: оно заимствовано из греческой античной философии и исходит собственно из того, что мудрость – это не только логос, то есть мысль, находящаяся в интеллекте, а настоящая мудрость – та, которая находится в вещах, мудрость вещей. Причем мудрость, переданная через эстетические образы, через художественное творчество, через восприятие этого мира, как книги. Эта идея Софии оказалась фундаментальной вообще для развития христианского богословия.
Ведь христианство – теистическая религия, в центре ее – личность, такая же, как каждый из нас. Но если исходить из всяких таких религий типа индуистской и т.д., где бог – это энергия, бог – это какая-то субстанция, тогда понятно, что в основе всего – бог. Но как можно заявить, что в основе всех вещей – личность? Причем личность такая – Христос изображен в Евангелии и, собственно, является личностью со всеми чертами человека, известно о нем, что у него характер есть, что он плакал, но никогда не смеялся. И тогда вспомнили эту античную концепцию софийности. Пришли к выводу: мир – это текст Бога, мир – это книга. Каждая вещь – это как божье слово для нас, это как информация для нас, как некое знание. Поэтому сначала было слово и слово было – Бог. Вот это понятие мира как книги, - это понятие вещей как прекрасного после сотворения, в основе которого лежат божественные смыслы, внушающие нам чувство прекрасного, чувство красоты. Оно, конечно, идет от античности, но оно стало архетипическим для украинского народа. Не власть как таковая, а красота своей земли, красота своей родины, красота бытия, в котором мы живем. Собственно, символом фигурой такого понимания мира и была Киевская София. И некий теоретический контекст такого понимания и Бога, и церкви, он восходит к книге Иллариона о законе и благодати.
О змие и Киеве
У меня есть специальная работа по топонимике Киева. И в ней четко прослежен античный след в киевских названиях и местностях. Он обширный: это и Понтийское царство, которое из Крыма происходит, и его купцы, которые освоили Днепр, они непосредственно несли эти античные символы. Например, известно, что все мировые города: Афины Иерусалим, Рим – содержат обязательно в топонимике, и в своем понимании, и в своей функции образ змия.
Это было связано вот с чем: возникновению крупных городов предшествовало существование аграрных цивилизаций. Обработка земли всегда связывала их благоденствие со змием. Как мифы украинской земли: змия впрягали в плуг, и он борозды эти делал. Весь Киев основан на таком понимании. Во-первых, змиевые валы в Киеве, во-вторых, Змиевой яр в районе, где Бабий Яр был; Змиевое ущелье. Само происхождение Киева связано со змием. В Киеве есть три горы, путем объединения которых образовался Киев: это Щекавица (Щек – это древнее название змия, хтоническое существо.) Щек, Кий и Хорив. О происхождении Щека известно. А откуда Хорив? И откуда вообще Кий? Это мифический был, вероятно, князь. Кийбут, там нет точного названия «Кий». Я обращу ваше внимание, если мы возьмем Библию, то там описана легенда, как на горе Хорив Бог Моисею вручил Завет. Моисей в начале не поверил, что это Бог, он сказал: «докажи, что ты Бог». Тогда он посох, или кий, который держал в руках, превратил в змия и наоборот. В названии города и истории образовании Киева лежит библейская легенда о горе Хорив, на которой Бог вручил людям Декалог, об этом посохе и об этом змие.
Так вот, идея софийности – это не идея власти, от которой отказались Борис и Глеб, а идея красоты, идея Софии, идея божественной мудрости мира, и она оказалась архетипичной для украинского народа. Идея софийности мира проходит сквозь всю украинскую культуру. Наиболее яркими ее выразителями в разные период были Григорий Сковорода, Иоанн Вышенски, Петр Могила. Если анализировать, кто это начал, то это действительно восходит к Илариону.
Есть сведения, что он жил в одной пещере, в келии с Феодосием Печерским, но это не доказано. Единственное, что точно известно, что он сам вырыл себе пещеру. Там очень много странностей с проблемой Феодосия. Нет жития Феодосия. Есть жития Антония, А Феодосий, очень чтимый святой, непосредственно связанный с Антонием, один из первых организаторов Лавры, родоначальник монашеского устава на Руси, не имеет жития. Известно, что именно Феодосий был у них менеджером по развитию, говоря современным языком. Но у нас данных нет, что он жил. Но то, что он рыл себе где-то пещеру отельную, когда еще Лавры не было – это действительно факт.
Еще интересный факт из деятельности киево-печерских книжников, что очень многое у Нестора Летописца заимствовано от сведений, или от идей Иллариона. Например, в «Повести временных лет» одни деяния описываются в евангелическом дискурсе, а другие – в библейном. В Библии – это вечность, а каждодневные события в евангелическом тексте. Это ближе к идеям Иллариона о законе и благодати. Но это все надо тщательно исследовать, потому что все, что касается Киевской Руси, – все на гипотезах построено. Это все устная история, она не дает нам полностью ответов на все вопросы.
Поэтому, несомненно, мы можем отметить влияние Илариона на «Повесть временных лет» и, может быть, на идеи киевоцентризма. Хотя она развивалась в полную силу позже, когда была «пещерная жизнь», это уже последующие деятели. Но возьмите Патерик, житие иконописца Алипия. Он рисовал в период своей болезни Богоматерь, но умер, не успев ее дорисовать. И когда он умер, слетел ангел и дорисовал. То есть понятие живописи, понятие искусства, как божией благодати, связано с идеей софийности и многими идеями Иллариона. Таким образом, мы видим, что Иларион стоит не только у истоков русской книжности, не только у истоков формирования греко-славянской православной украинской цивилизации, но и у истоков важнейших архетипов украинской культуры. И краеугольных архетипов - онтологического оптимизма и софийности.
