Богословское обоснование европейской интеграции Украины: деконструкция мифа о «святой России» и «падшей Европе»

Джошуа Т. СЕРЛЬ

Колледж Сперджена, Лондон, Великобритания

Вступление

Так называемая «специальная военная операция», объявленная Россией 24 февраля 2022 года, превратилась в кампанию по массовому уничтожению и деморализации гражданского населения Украины. Несмотря на варварство российского вторжения в Украину, несколько известных христианских лидеров попытались его оправдать, оперируя такими понятиями, как «христианские ценности» и «христианская цивилизация». Согласно этому нарративу путинская Россия отождествляет «традиционное христианство», противостоящее упадочным современным силам, которые воплощены в народах Европы и Северной Америки. Такой исключительный нарратив изображает Европу как враждебного «другого», который, олицетворяя либерализм, поверхностность и упадок, противостоит глубинным «российским ценностям» уважения к семье, традиции и власти. С этой точки зрения кажется, что «невинная, безгрешная Россия» участвует в апокалиптической битве с «грешным, аморальным Западом» от имени христианства. Это сомнительное утверждение постоянно повторяют российские политики и церковные лидеры, а усиливают – российские пропагандистские сети. Ужасает то, что совершенно необоснованное понятие «особая славянская духовность» превалирует не только среди православных христиан, но и среди некоторых постсоветских протестантов.

Цель этой статьи состоит в деконструкции мифа, как в положительном, так и в негативном смысле. Во-первых, относительно негативного восприятия мифа, я хочу подчеркнуть непримиримые противоречия мифа о российском моральном превосходстве и показать его расхождение с традиционным христианским учением. Во-вторых, говоря о положительном восприятии мифа, я хочу продемонстрировать связь между христианской ортодоксией (с маленькой буквы) и классической (западной) либеральной традицией. Другими словами, то, что я пытаюсь сделать, можно назвать «специальной богословской операцией», цель которой состоит в раскрытии двуличия воинственных клептократов, распространяющих нечестные заявления о России, как о дружелюбной святой империи, которая придерживается «христианских ценностей».

Я намерен выдвинуть, возможно, немного противоречивое утверждение, что светский гуманизм современной Европы по своей сути более христианский, чем тот христианский национализм, на позициях которого стоит Кремль и руководство Русской православной церкви. Такое утверждение не ново,[1] однако в контексте цивилизационных конфликтов современности оно обретает новую значимость. Светский гуманизм, если не брать во внимание скрытый в нем атеизм и отход от традиционного теизма, происходит из давнего христианского учения о врожденном достоинстве и ценности каждого человека.[2] Христианский национализм, с другой стороны, не имеет ничего общего с ортодоксальным христианским учением и своим появлением обусловлен скорее языческими мифами о крови и земле, чем библейским учением о человеческом достоинстве и свободе.[3]

Эта статья состоит из трех частей. В первой части описываются характерные черты мифа о «святой России», а также вспоминается о ее наиболее значимых фигурах. Вторая часть посвящена защите европейской традиции, в которой я обосновываю немного парадоксальный аргумент, что светский либерализм более согласован с ортодоксальным христианством, чем христианский национализм. В третьей части я проецирую эти общие положения на конкретную ситуацию, в которой оказалась Украина, и ее судьбу как европейской страны.

1. Миф «святая Россия»

Вера в моральное и духовное превосходство «святой России» возникла не во время правления Владимира Путина. Эта идея коренится в прошлом, достигая глубин российской истории. Украину, в частности ее столицу Киев, многие веряне Русской православной церкви (РПЦ) считают колыбелью христианского мира. С того времени, когда князь Владимир Великий (958–1015) обратился в христианство и в 988 году крестил древнее государство Киевскую Русь, Киев занимал ведущее место в представлении Русской православной церкви.[4] Вера в превосходство российского христианства обрела второе дыхание в 16 столетии, когда российский монах Филофей Псковский (1465–1542) внедрил восприятие Москвы как «Третьего Рима». Это был откровенный намек на воображаемый статус Москвы как новой столицы мирового христианства после падения Римской империи в 5-ом столетии и Византии («Второго Рима») в 15-ом.[5] Николай Бердяев однажды заметил, что много россиян воспитывалось на вере в то, что Бог дал их родине исключительную судьбу обратить весь мир в христианство. Все носители этой идеи склонны считать Россию «не только самой христианской, но и единственной христианской страной в мире».[6]

Однако вопрос, можно ли Россию считать «христианской страной», уже сам по себе достаточно сомнительный. Один из уроков, полученный из истории христианства, состоит в том, что далеко не все, выступающее под флагом христианства, его на самом деле представляют. Многие коррумпированные тираны и хитрые шарлатаны, от римского императора Константина до Дональда Трампа, использовали имя Христа для укрепления собственной политической власти. Последним примером коррумпированного тирана, который использует христианство с этой целью, является российский диктатор Владимир Путин. Придя к власти в 2000 году, этот российский диктатор часто использовал религиозную риторику для оправдания своего маниакального желания оставить после себя политическое наследие уровня достижений Петра Великого в анналах российской истории.[7] Он также любит устраивать открытые «благочестивые» шоу для российских государственных средств массовой информации. Его часто фотографируют в момент, когда он зажигает свечи, принимает причастие от православных священников или крестится в церкви. Такой фасад благочестия дает ему возможность подчеркивать свою принадлежность к православной церкви и унижать, как он утверждает, «безбожный» Запад в глазах российского населения.[8]

Превознесение России и критика западной цивилизации стали неотъемлемыми темами публичных высказываний представителей Кремля, особенно с начала российского вторжения в Украину в 2014 году. Путин заявил: «Многие страны евроатлантического региона отошли от своих корней, в частности от христианских ценностей. Там ведется политика, которая ставит на один уровень многодетную семью и однополый брак, веру в Бога и веру в сатану. Это путь к упадку».[9] В похожем ключе министр иностранных дел Сергей Лавров сравнил западную цивилизацию с российскими ценностями. Пока западное общество, по его словам, «еще больше отрывалось от своих христианских корней», Россия во время правления Путина «возвращалась к традиционным ценностям, коренящимся в православии».[10] Такие заявления из уст самых влиятельных российских политиков демонстрируют, что понятие «святая Россия» выражается «не только как церковная доктрина, но и как политическая идеология».[11]

Не удивительно, что слова Путина о христианских ценностях всецело поддерживаются лидерами Русской православной церкви, которая настолько влияет на его режим, что даже участвует в разработке нового законодательства российским правительством.[12] Во главе Русской православной церкви стоит бывший информатор и воинственный российский националист Владимир Гундяев, известный как патриарх Московский и всея Руси Кирилл, который является предстоятелем Русской православной церкви с февраля 2009 года. Став путинским патриархом, Гундяев сделал много публичных заявлений, в которых разоблачал так называемый моральный упадок Запада, противопоставляя ему мнимое моральное и духовное превосходство России. Среди его выступлений было несколько тирад, в которых он ссылался на гей-парады, проходившие в западных странах. В марте 2022 года его фокус на проблеме гомосексуализма стал очевиден в проповеди, в которой он морально оправдал вторжение России в Украину тем, что Украина толерантно относится к гомосексуализму. В достаточно странной серии проповедей антизападного направления Гундяев противопоставлял духовные ценности российского православия, как он утверждал, материализму западной цивилизации, которую якобы интересуют только «повседневные преимущества».[13] Он разделяет взгляд Путина, что Бог дал России особенную роль спасти мир от либералов и геев. Похоже, он верит, что война в Украине была «борьбой не физического, а метафизического характера», в которой Россия со своими «традиционными ценностями» символизирует Добро, а Украина и Запад с их толерантностью к гомосексуализму – Зло. Гундяев и другие лидеры Русской православной церкви подобным образом окрестили кремлевскую пропаганду религиозной риторикой, заявив, что само понятие универсальных прав человека является ничем другим, как идеологическим отображением западного секуляризма и либерализма, которые лишь стремятся изолировать «христианские» авторитарные режимы, например, путинскую Россию.[14] В этом смысле Русская православная церковь служит идеологическим приемником Советского Союза, в котором также процветали параноидные антизападные настроения.[15]

Идеологическое родство диктаторского режима Путина и руководства Русской православной церкви легко понять. Путин и Гундяев унаследовали идею symfonia, возникшую в Византии еще тысячу лет назад. Согласно этому понятию, церковь и государство уполномочены Богом действовать вместе: церковь обеспечивает моральный авторитет, а государство – политическую власть для справедливого управления народом.[16] Сложнее объяснить доброжелательное отношение российского общества, в частности его неправославной христианской части, к суровой политике Кремля. Отличить российских протестантов, в том числе баптистов и пятидесятников, от верян Русской православной церкви в их политических предпочтениях часто практически невозможно. В 2014 году в ответ на российское вторжение и оккупацию украинской территории в Крыму и на Донбассе Российский союз евангельских христиан-баптистов обнародовал заявление, в котором поддержал действия Путина, одобрив его очевидную защиту христианских ценностей: «Мы выражаем нашу особую благодарность за тот факт, что вы признаете защиту и укрепление духовных и моральных ценностей, в частности семейных, своим приоритетом. Мы всегда позиционируем себя законопослушными гражданами Российской Федерации и прилагаем все усилия, чтобы придерживаться библейских принципов».[17] Как в православной, так и в большинстве протестантских церквей мы видим одно и то же стремление к «сильной руке», а также антизападные настроения, пассивную толерантность законного нигилизма, ностальгию за коммунизмом советского образца, достаточно распространенный национализм и антидемократическое мышление.[18] Отчасти это можно объяснить страхом или нехваткой информации, а отчасти – религиозными традициями, пропагандирующими приспособление и подчинение.

Проблема частично состоит в том, что христиане, как в России, так и в Украине, не имеют традиций богословского или библейского осмысления политических событий.[19] Это помогает объяснить, почему реакция такого количества христиан на автократический и коррумпированный режим Владимира Путина не только лишена богословского основания, но иногда прямо противоречит основоположным библейско-богословским принципам.[20] Поэтому, многие восприняли приход Путина к власти «Божьим чудом»[21] и начали активно поддерживать российского диктатора вопреки его очевидной коррумпированности и желания убивать журналистов, политических лидеров и простых граждан, несогласных с его правлением. Таким же образом большинство христиан Третьего Рейха поддерживали Гитлера, поскольку после хаоса и падения Веймарской республики[22] тот пообещал наконец восстановить закон и порядок, а также защитить традиционные семейные ценности. По этой же причине многие российские христиане решили поддержать Путина, надеясь, что после моральной деградации ельцинской эпохи тот перезапустит «традиционные ценности». Похожую динамику можно проследить в значительной поддержке евангельскими христианами посрамленного бывшего президента Дональда Трампа.

Идея о «святой России» нашла восприимчивую аудиторию и среди многих консервативных евангеликов на Западе. Некоторые известные западные консервативные комментаторы считают путинскую Россию образцом традиционных семейных ценностей.[23] После вторжения и аннексии Крыма в 2014 году известный американский евангелик Пэт Бьюкенен назвал Путина «христианским крестоносцем», который «устанавливал российский флаг на принципах традиционного христианства».[24] В течение последнего десятилетия многие транснациональные консервативные организации достаточно тесно сотрудничали со своими единомышленниками среди ультраправых групп в России, продвигающих взгляд, согласно которому «Россия служит оплотом христианских ценностей во всем мире, играя особую роль в борьбе против всемирного антисемейного лобби».[25] Всемирный конгресс семей, чей секретарь отметил, что «Россия защищает иудейско-христианские ценности», – еще один пример такой организации на территории Соединенных Штатов.[26]

Российские пропагандисты организовали не одну целенаправленную кампанию, ориентированную на традиционные религиозные чувства многих украинцев.[27] Обращение Кремля к украинским христианам, по сути, звучит так: Европа находится в упадке, она недуховная и нехристианская; хоть мы бедны и практически не пользуемся гражданскими свободами, у нас, по крайней мере, живое христианство; поэтому, вам лучше держаться подальше от этих распущенных европейцев.[28] Тем не менее, упрекая Запад в его аморальности, президент России вместе с патриархом Русской православной церкви возглавляют страну, в которой буквально на каждом уровне общества процветает коррупция, теневые схемы, популизм, злоупотребление алкоголем и наркотиками, преступность, а также полное отсутствие верховенства права. Россию не зря считают одной из самых коррумпированных стран мира, ставя ее в один ряд со странами-неудачницами тропической Африки.[29]

Возникает вопрос. Неужели Россия настолько духовно и этично превосходит Запад? Действительно ли Россия служит уникальным примером добродетельной христианской нации? Неужели в Европе все настолько плохо? Если традиционная Россия с ее высокими христианскими ценностями настолько духовна, тогда, кажется, что-то происходит не так с воплощением этой духовности во что-то, что хотя бы отдаленно напоминало такие гражданские добродетели, как справедливость, честность, порядочность и мир. Остается лишь с удивлением спросить, если позиции христианской веры настолько сильны в России, если она настолько духовно животворящая, как об этом заявляют в Кремле и в Русской православной церкви, тогда почему российские христиане оказались настолько неспособными претворить эту веру в социальные добродетели, которые служили бы общему благу? Почему ложь стала характерной особенностью страны, в которой почти 85 процентов населения утверждает, что следует за Тем, Кто есть Путь, Истина и Жизнь? Почему эта особая духовность не проявляется в сфере экономического развития, или, по крайней мере, не приводит к созданию поистине независимой судебной системы, не способствует преодолению ужасной коррупции, пронизывающей буквально каждую сферу российского общества? Почему «светской и безбожной Европе» удалось намного дальше продвинуться в становлении справедливости и гражданских прав, чем «святой» России? Если россияне с их «традиционными христианскими ценностями» настолько духовны, то почему они кажутся неспособными направить свой духовный пыл на формирование, по крайней мере, базового уважения и общепринятой вежливости друг ко другу? Странно, что лицо «антихриста в Европе» настолько неприкрыто, что его можно легко распознать. Примечательно также и то, что «святая Россия» остается полностью независимой от этого зловещего влияния, поражающего Европу, хотя, как утверждается в Писании, зверю «дано было… вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом, и народом, и языком, и племенем» (Откр. 13:7).[30]

При более внимательном изучении довольно легко распознать неправдивость утверждения об особой духовной глубине России, как страны, которая придерживается «христианских ценностей». Упоминание Путиным и его приспешниками о консервативных ценностях – не что иное, как религиозный «фиговый лист», под которым скрывается агрессивная экспансионистская политика по отношению к соседним территориям и репрессии относительно некомформистских групп как внутри страны, так и на оккупированных территориях. Эта искаженная форма христианства, используемая Кремлем в его антизападной пропагандистской войне, отдалена от ортодоксального (с маленькой буквы) христианства еще больше, чем светский гуманизм. Ниже я попытаюсь это объяснить.

2. Почему секуляризм более христианский, чем христианский национализм

По мнению главы Русской православной церкви, причиной вторжения России в Украину является нарушение сознания единства «внешними и враждебными темными силами»;[31] ими Гундяев считает такие «демонические» западные понятия, как демократическая ответственность, гражданская свобода, свобода мысли, универсальные права человека, толерантность и верховенство права. Вместо этих якобы злонамеренных принципов мир нуждается в навязанных связкой церковь-государство «традиционных ценностях» верности своей стране и семье, распределении четко обозначенных гендерных ролей, законной дискриминации сексуальных меньшинств, преследовании религиозных и политических диссидентов, а также в уважении к автократическому политическому и церковному руководству.

В отличие от Русской православной церкви с ее традиционным понятием symfonia, отдельные представители протестантизма тяготеют к более подозрительному восприятию политической власти и концепции «церковь-государство». Церкви, которые придерживаются принципов Радикальной реформации, считают, что церковь, превратившись в единый орган власти с государством, перестала быть церковью.[32] Если ориентироваться на эту традицию, то, по моему убеждению, само понятие «христианская нация» во главе с «национальной церковью», а также искаженное этноцентричное восприятие Евангелия, как панславянский мессианизм, нужно отбросить как идолопоклоннические представления. Иначе говоря, если христиане занимают привилегированные и властные посты в контексте государства, цель Евангелия не достигается. Понятия «христианская нация», «национальная церковь» и «Божий народ» следует рассматривать не как святые архетипы, а скорее как сплошную профанацию и иллюзию.[33] Союз церкви и государства, а также любая попытка навязать «традиционные христианские ценности» с помощью агрессивного законодательства или оружия, морально бесперспективны и лишены библейского основания. Вся история российского православия, начиная со времен древней Руси и до современности, ясно показывает, что политическое доминирование христианской религии над национальной жизнью не приводит к духовному возрождению, а лишь создает тонкий показной шар национальной религиозности среди людей, чья преданность христианству означает не более чем номинальную привязанность к кощунственной абстракции под названием «святая Русь».

История России и российского православия, по крайней мере, со времен Ивана Грозного (1530–1584) свидетельствует о том, что российское государство толерантно относилось к христианству только тогда, когда последнее приспосабливалось к светским правилам и помогало в достижении социальных и политических целей государства. Но, согласно учению православной церкви, Христово Евангелие никак не согласуется с мирским порядком. Евангелие положило конец ложной гармонии христианского благочестия и политической власти. Понятие «традиционные семейные ценности» не имело места в жизни и учении Христа, и, поэтому, никогда не было частью Благой вести.[34] Бог являет нам Себя не во власти, силе или суверенности, а в свободе, любви и жертвенности.[35] Вот почему сама идея «русского мира» и «сфер влияния» (так воспеваема многими религиозными и политическими лидерами в путинской России) полностью противоречит духу Евангелия.[36] Понятие суверенности, национальной безопасности, национализма и «традиционных семейных ценностей» – это не то, чему учил Иисус.[37] Христос был распят в Иерусалиме римской властью по требованию местных религиозных лидеров. Христово Евангелие стало настолько большим камнем преткновения для этих религиозных хранителей «традиционных ценностей», что они убили самого Сына Божьего. Ветхозаветные пророки также выступали против «традиционных ценностей», которые так рьяно защищала религиозная власть древнего Израиля и Иудеи, предавая смерти праведников, пророков, апостолов и в итоге самого Христа, и утверждая при этом, что защищает традиционные религиозные ценности.

С библейской точки зрения христианская вера не является признаком культурной идентичности или совпадением относительно места и времени рождения человека, поскольку предполагает свободный и твердый ответ на провозглашение Евангелия Иисуса Христа. Жажду политического суверенитета мы можем рассматривать даже как одно из искушений, отвергнутых Христом в пустыне (Мф. 4:1-11), предполагая, что среди всех царств, предложенных сатаной, были также народы и мировые империи, которые спустя время, назвавшись «христианскими», начнут войну с целью защиты так называемых «традиционных христианских ценностей».[38] Привлекательная перспектива навязать Божье Царство безбожному миру была соблазнительной для христиан в течение многих столетий, хотя история христианской теократии является историей сплошных неудач. Похожие теократические предположения в духе Константина превалируют в войне России против Украины. Одно из таких предположений состоит в том, что, завоевав и подчинив себе территорию Украины, российское государство в сговоре с Русской православной церковью сможет навязать свои религиозные ценности и политическую идеологию населению Украины.

В отличие от насильственного навязывания религиозных ценностей посредством территориального расширения «святой России», в Европе отдают предпочтение принципу религиозной свободы. Для украинских христиан это предполагает как возможности, так и вызовы. Во-первых, в противовес «христианской России», в которой поддерживаемая государством православная церковь занимает привилегированное место в российском обществе, «мирская Европа» настолько плюралистическая, что предлагает культурное пространство, где нет доминирующей религии или Leitkultur (ведущей культуры), которая воспринималась бы всеми как нормативная. Церковная власть в Европе не самоочевидна, и любые претензии на эксклюзивность со стороны христианства скептически настроенное общество воспринимает достаточно подозрительно. Основное внимание европейская культура уделяет добродетели толерантности. Это означает, что в мирском обществе христианам нужно находить пути взаимодействия с большей частью населения, не разделяющей христианские ценности или убеждения. В мирской Европе перед христианами стоит вызов – сохранить четко выраженное христианское свидетельство, используя все богатство собственной традиции, чтобы в контексте плюралистической культуры не упустить суть евангельского послания. Кроме того, находясь в Европе, украинским христианам нужно будет научиться жить как без железного занавеса, так и без «братской помощи» со стороны империалистического восточного соседа. В контексте мирских европейских культур украинским христианам необходимо будет демонстрировать преимущества своей веры и защищать свои убеждения не с позиции силы и власти, а с помощью риторики дебатов.[39]

Учитывая это, возьму на себя смелость утверждать, что украинским христианам нужно меньше беспокоиться относительно символического и литургического выражения Евангелия внутри церкви, а больше работать над его конкретным и ощутимым воплощением в мире среди так называемой «светской культуры». Эту мысль достаточно четко высказал заместитель ректора Украинского католического университета Мирослав Маринович: «Мы считаем, что на Западе вера приходит в упадок, и мы с ужасом наблюдаем, как там закрываются церкви, поскольку внешние атрибуты для нас самые главные. Тем не менее, в отличие от нас, в Западной Европе мы видим «христианство, которое воплощено в культуре, воплощено в человеческих взаимоотношениях».[40] Санкционированные государством церкви, как, например, Русская православная церковь, довольствуются евангельскими символами в сакраментальных действиях, которые отвечают ожиданиям государства и большей части общества. Вряд ли их интересует всепроникающая и жизнеизменяющая сила Евангелия. Примером этого может быть тот факт, что священники Русской православной церкви носят на груди украшенные кресты. Это – часть православной традиции, к которой привыкло много российских и украинских христиан, называя это «не бременем на спине, а украшением на груди».[41] Крест в традиции российского православия, как и в отдельных проявлениях в Римско-католической и Англиканской церквах, стал скорее декоративным символом, указывающим на статус, силу и идентичность, тогда как крест Христа был инструментом пыток, означавшим лишь унижение, уязвимость и отчуждение.

Украина лучше всего представляет христианские ценности не тогда, когда пересказывает Евангелие с помощью церковных символов и литургических ритуалов, а тогда, когда актуализирует Божье Царство как материальную реальность во всем украинском обществе. Христианским церквам нужно поддерживать народ в его легитимном стремлении к гражданским свободам, поскольку свобода в законодательных рамках намного лучше свидетельствует о «христианских ценностях», чем выполнение религиозных ритуалов или признание «традиционных семейных ценностей». Официальные православные церкви в России и Украине в основном удовлетворялись символизацией Божьего Царства в литургических обрядах, тогда как настоящая верность Евангелию требует более материального воплощения евангельских ценностей справедливости, мира и сочувствия. Страну по праву можно назвать «христианской» не по количеству людей, которые заявляют о своей принадлежности к религиозной институции, а по мере, в которой евангельские ценности честности, достоинства, свободы, справедливости и сочувствия воплощаются как в культуре, так и в повседневных жизненных реалиях, определяющих социальные и личные отношения в народе в целом. Согласно этому критерию даже наиболее светские государства Европы, такие как Швеция и Дания, с их демократическими структурами и независимыми судебными системами, более христианские, чем «святая Россия» с ее авторитарным деспотизмом и коррумпированными судами. Учитывая этот аргумент, существует очевидная потребность в богословском осмыслении не столько политических, сколько культурных, духовных и религиозных аспектов в дебатах, которые ведутся относительно интеграции Украины в семью европейских народов. Именно об этом мы поразмышляем в следующей части статьи.

3. Европейское будущее Украины

Европейцы в своем мышлении руководствуются принципами человеческого достоинства, прав человека, культурного разнообразия, демократии, справедливости, равенства и верховенства права.[42] Для многих украинцев Европа, во-первых, означает экономическое развитие, политическую свободу и демократический выбор; во-вторых, демонстрирует более высокие стандарты жизни; и, в-третьих, воплощает культурную идентичность, восходящую к глубинам христианской традиции. Политики расходятся во мнениях относительно первого утверждения, хотя большинство украинских политиков, особенно со времен Революции достоинства (2013/2014), провозглашает приверженность демократическим ценностям и принципам. Никто не спорит по поводу второго утверждения, поскольку каждый стремится к высшим стандартам жизни, независимо от религиозной принадлежности. Что касается последнего утверждения о христианском наследии Европы, то эта тема служит предметом горячих дискуссий, и высказываются самые разные мысли, в том числе и среди религиозных лидеров.

Проблема в том, что все разговоры о толерантности, правах меньшинств, свободе и человеческом достоинстве легко могут превратиться в «культурные войны». Вместо того чтобы критически осмыслить вклад, который может сделать христианство в развитие открытого и свободного общества, участники соответствующих дискуссий часто блуждают в беспредметном обсуждении судьбы традиционных ценностей и христианского наследия, и в подобных обсуждениях участники находятся за шаг от демонизации современной Европы. Для того чтобы помочь своей стране интегрироваться в европейскую цивилизацию, украинским христианам придется сыграть важную роль в деконструкции ложного нарратива, изображающего Россию защитницей христианства в противовес «падшему, безбожному и антихристианскому» Западу. Именно христианство может помочь украинцам представить возможность жить в стране, в которой нет необходимости постоянно давать взятки государственным чиновникам, как это происходит в России и во многих других странах бывшего Советского Союза. Стоит искать ответы на вопросы о том, а возможно ли вообще жить христианской жизнью, если все общество требует от людей идти на компромиссы, отказываясь от христианских принципов честности, открытости, целостности и сочувствия. Эти и другие вопросы побуждают новое поколение украинских богословов активно реагировать на острые вопросы в публичной сфере.[43]

После распада Советского Союза перед украинцами всегда стоял выбор на что ориентироваться – на демократическую Европу или на автократическую Россию. Украина является не однородным или самодостаточным образованием, а частью европейского культурного пространства, особенно его ядра – основоположной христианской традиции. Оказавшись вне Европы, Украина останется в культурной неопределенности и в забвении, когда могущественные силы с их интересами будут пытаться захватить ее экономические, политические и культурные ресурсы, дабы они служили их повестке дня, а украинский народ останется пешкой в зловещей цивилизационной битве между Востоком и Западом. Украину вне Европы ждет лишь новая эра установленного Россией крепостного права без судов, справедливых выборов, образования, доступа к современной медицине или системе здравоохранения, свободного предпринимательства или свободы передвижения. Ведь лишь в условиях открытого диалога, в свободном мире взаимопроникаемых культурных связей Украина может преодолеть свою культурную и научную изоляцию, и выйти из тупика экономической стагнации и повальной коррупции.

Таким образом, Украину следует считать типичной европейской страной, не столько исторически и географически, сколько из-за стремления народа жить в открытом и демократичном обществе, которое руководствуется верховенством права. «Принцип Европы» – это принцип сосуществования, плюралистичности и единства в разнообразии. Сейчас постепенно появляется новое поколение украинцев, которое лелеет именно эти ценности. В одном из своих произведений великий украинский поэт Тарас Шевченко (1814–1861) советовал своим землякам: «Чужому учитесь, и своего не сторонитесь».[44] Шевченко был не только великим украинским, но и европейским поэтом, ведь принцип открытости, как к «чужому», так и к «своему», является типичным европейским принципом: лелея ценности плюрализма, европейская культура пытается сохранить особую роль и уникальное достоинство каждого человека.

Может возникнуть вопрос относительно того, что произойдет с украинской христианской традицией в ее европейском будущем. Честный ответ состоит в том, что она на равных будет конкурировать с другими мировоззрениями и идеологиями, которые наполняют украинское публичное пространство. В условиях плюралистической культуры от церквей требуется выражать свои убеждения не с позиции власти. Выстраивая взаимодействие с другими идеями и открывая богатство собственной христианской традиции, церкви укрепляют доверие к себе среди разных слоев населения. Таким образом, из закрытых сакраментальных институций, находящихся под патронажем государства, церковь и вера превратятся в открытое движение, отстаивающее принципы справедливости, мира и сочувствия. Тогда украинское христианство будет ассоциироваться с будущим, а не с прошлым. Церкви будут считаться столпами свободы и защитниками открытого общества, а не закрытыми институциями, отстаивающими узкие интересы церковных иерархов. Хоть европейская интеграция связана для украинских христиан с определенными рисками, на самом деле в ней намного больше возможностей. На пути, безусловно, много кризисов и вызовов, но каждый день, пока продолжается эта ужасная война, украинский народ обретает опыт и мужество, которые необходимы для преодоления тех самых кризисов и вызовов. Будущее предполагает некоторую неопределенность, но при этом дает надежду; поэтому, советское и путинское прошлое больше не должно сдерживать украинцев в их стремлении к европейским ценностям.

Вывод: взгляд в будущее с надеждой

Сегодня, когда Украина наконец начала свой запоздалый переход от советского наследия и чрезмерной зависимости от России, есть надежда, что украинские христиане будут ценить глубину христианства, которая превосходит понятия и опыт отдельного христианина или отдельной церковной группы. В частности, в противовес закрытому единству в рамках собственной традиции, украинские христиане получат возможность увидеть все разнообразие христианской веры, а также осознают, насколько важно его ценить и защищать. Настоящая вера не должна бояться даже самых сложных вопросов, которые ставит скептически настроенное и равнодушное общество. По мере того, как украинские христиане будут становиться на путь свободы и демократии, у них будут исчезать сомнения относительно роли и места церкви в свободном обществе, а благодаря спорам и дебатам их выбор будет более осознанным. Индивидуальность не будет угнетаться, а церковь будет состоять из свободных людей, которые сознательно делают выбор в пользу христианской традиции, углубляя понимание этой традиции и продолжая ее в духе усердия, свободы и творчества.

В христианских ценностях больше будут видеть не абстрактные понятия на службе у нечестивых политиков, а реальность воплощения, наполняющего социальное, культурное, политическое и экономическое пространство настолько, что это приведет к проявлению справедливости, мира и сочувствия в повседневных межличностных отношениях. В светской Европе украинские христиане, возможно, будут ощущать себя, как в незнакомом мире, в котором мало кто разделяет их религиозные убеждения, однако подобная конкуренция сделает их сильнее, позволив отшлифовать умение давать ответ «всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании» (1 Пет. 3:15). В христианской традиции появится шанс на обновление и большую актуальность, а ценности украинских христиан будут демонстрировать силу их убеждения, не прибегая к навязыванию их с помощью церковной или государственной власти. Украинское христианство уже начало отдалятся от покойной и дискредитированной российской православной традиции по направлению к открытому будущему, которое, неся в себе много рисков упадка, все же открывает перспективу для еще большего обновления.

Список литературы

• Admiraal, Beth. “A religion for the nation or a nation for the religion? Putin’s third way for
• Russia”. In Marlene Laruelle (ed.). Russian Nationalism and the National Reassertion of Russia, 203–17. London: Routledge, 2009.
• Agadjanian, Alexander S. and Kenworthy, Scott M. Understanding World Christianity: Russia. Minneapolis, MN: Fortress, 2021.
• Anderson, John. Conservative Christian Politics in Russia and the United States: Dreaming of Christian Nations. London: Routledge, 2015.
• Arredondas, Margarita. “Patriarch Kirill: Putin’s spiritual leader who “blesses” war in Ukraine.” Online: https://atalayar.com/en/content/patriarch-kirill-putins-spiritualleader-who-blesses-war-ukraine.
• Berdyaev, Nikolai. “He Soul of Russia”. URL: http://www.berdyaev.com/berdiaev/berd_lib/1915_007.html.
• __ __ __. Smysl Tvorchestva [He Meaning of Creativity]. Moscow: Astrel, 2011.
• __ __ __. Tsarstvo Dukha i Tsarstvo Kesarya [He Kingdom of the Spirit and the Kingdom of Caesar]. Minsk: Izdatelstvo Belorusskogo Ekzarkhata, 2011.
• __ __ __. Tvorchestbo i Obyektivatsiya [Creativity and Objectification]. Moscow: T8RUGRAM, 2018.
• Boyd, Gregory A. The Myth of a Christian Nation: How the Quest for Political Power is Destroying the Church. Grand Rapids, MI: Zondervan, 2005.
• Buchanan, Patrick J. “Vladimir Putin, Christian Crusader?” URL: https://www.theamericanconservative.com/vladimir-putin-christian-crusader/
• Burgess, John P. Holy Rus’: The Rebirth of Orthodoxy in the New Russia. New Haven: Yale University Press, 2017.
• Cherenkov, Mykhailo. “Из Европы ли дьявол?” (2013). Online: https://risu.ua/ru/iz-evropy-li-dyavol_n65249.
• Cox, Harvey. The Secular City. New York: The Macmillan Company, 1965.
• Estep, William R. The Anabaptist Story. Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1977.
• Geary, Richard. Hitler and Nazism. London: Routledge, 2000.
• Hahn, Gordon M. Ukraine Over the Edge: Russia, the West and the New Cold War. Jefferson, NC: McFarland, 2018.
• Holm, Minda. “What Liberalism? Russia’s Conservative Turn and the Liberal Order”. In Vibeke Schou Tjalve (ed.). Geopolitical Amnesia: The Rise of the Right and the Crisis of Liberal Memory, 82–99. Montreal: McGill University Press, 2020.
• Holmes, Leslie. “Corruption and Organised Crime in Putin’s Russia”. Europe-Asia Studies 60:6 (2008): 1011-1031.
• Izuzquiza, Daniel. Rooted in Jesus Christ: Toward a Radical Ecclesiology. Grand Rapids, MI: Eerdmans, 2009.
• Kaylan, Melik. “Kremlin Values: Putin’s Strategic Conservatism”. World Affairs 177:1 (May/June 2014): 9-17.
• Kirill (Gundyaev), Patriarch. Freedom and Responsibility: A Search for Harmony – Human Rights and Personal Dignity. London: Darton, Longman & Todd and the Publishing House of the Moscow Patriarchate, 2011.
• Knox, Zoe. Russian Society and the Orthodox Church: Religion in Russia after Communism. Abingdon: RoutledgeCurzon, 2005.
• Koesel, Karrie J. and Dunajeva, Jekatyerina. “Repression, Restriction & Response in Contemporary Russia.” In Daniel Philpott and Timothy Samuel Shah (eds.), UnderCaesar’s Sword: How Christians Respond to Persecution, 199–228 Cambridge: Cambridge University Press, 2018.
• Koonz, Claudia. Mothers in the Fatherland: Women, the Family and Nazi Politics. London: Routledge, 2018.
• Küng, Hans. On Being a Christian, translated by Edward Quinn. London: Collins, 1977.
• Markus, Robert A. Christianity and the Secular. Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 2006.
• Newlands, George M. God in Christian Perspective. Eugene, OR: Wipf and Stock, 2018.
• Richters, Katja. The Post-Soviet Russian Orthodox Church: Politics, Culture and Greater Russia. London: Routledge, 2013.
• Ritchie, David A. Why Do the Nations Rage?: The Demonic Origin of Nationalism. Eugene, OR: Wipf and Stock, 2022.
• Schoen, Douglas E. The End of Democracy?: Russia and China on the Rise, America in Retreat. New York: Regan Arts, 2020.
• Searle, Joshua T. Theology After Christendom: Forming Prophets for a Post-Christian World. Eugene, OR: Cascade, 2018.
• __ __ __. “Freedom, Compassion and Creativity: New Points of Departure for Public Theology in the Post-Soviet Space”. International Journal of Public Theology 14 (2020): 255–75.
• Searle, Joshua T. and Cherenkov, Mykhailo N. A Future and a Hope: Mission, Theological Education and the Transformation of Post-Soviet Society. Eugene, OR: Wipf and Stock, 2014.
• Sharafutdinova, Gulnaz. The Red Mirror: Putin’s Leadership and Russia’s Insecure Identity. Oxford: Oxford University Press, 2020.
• Stoeckl, Kristina. “He Rise of the Russian Christian Right: He Case of the World Congress of Families”. Religion, State & Society 48:4 (2020): 223-238.
• Stremooukhoff, Dimitri. “Moscow the Third Rome: Sources of the Doctrine”. Speculum 28:1 (1953): 84–101.
• He Council of Europe. Competences for Democratic Culture: Living Together as Equals in Culturally Diverse Democratic Societies. Strasbourg: Council of Europe, 2016.
• Шевченко, Тарас Григорович, Кобзар: частина перша. Львів 1893.