Церковь vs преступность
Церковь и преступность. Понимание, как соотносятся между собой эти слова, зависит от жизненного опыта читателя. Как результат, современным масс-медиа интересна эта тема как никогда. Свежий пример – цикл телесюжетов «У Бога за пазухой» на ТСН, приковавший внимание зрителей к теме этико-финансовых грехов Церкви. И, к сожалению, небезосновательно: пастыри одной из наиболее многочисленных отар в Европе время от времени дают о себе знать и в таком свете. «Священник убежал, взяв с собой церковную кассу», «пастор собирал деньги для несуществующего детского дома» - такими заголовками пестрят не только те интернет-страницы, после перехода на которые «искатель знания» получит в итоге комплект вирусов. Такой ракурс в освещении жизни Церкви можно считать едва ли не доминирующим. Впрочем, есть и иные соображения.
Многофункциональное устройство Церкви
Американец Джоел Браун приехал несколько лет назад, как и полагается любому верующему американцу, для осуществления в Украине миссионерской деятельности. Пригласила его одна крупная киевская евангельская Церковь. Вероятно, миссионер не догадывался, что случайное знакомство с «валютной» проституткой, предложившей представительному Джоелу свои услуги, закончится плачевно. Когда выяснилось, что профессиональной деятельностью девушка занимается из-за того, что сутенёры отобрали у неё документы, американец решил с ними встретиться. В конечном итоге, миссионеру это стоило переломанных рёбер и трёх тысяч долларов за документы девицы. О таких нюансах вряд ли пишут в учебниках по миссиологии.
По факту, этот представитель «Америки религиозной» является частью непростой истории антагонизма – и прямого, и косвенного - Церкви и организованной преступности. И есть основания предполагать, что именно это противостояние будет позитивно оценено гражданами любой страны. Судите сами: Церковь выступает, к примеру, против аморальности. В итоге она настраивает против себя либерально мыслящую молодёжь и свободную интеллигенцию. Религиозные институции негативно отозвались о гомосексуализме – жди негативных отзывов западных правозащитных организаций. Однако схватку «Церковь vs криминалитет» поддержат все, поскольку все в равной степени страдают от последствий социальных грехов.
Так, Геннадий Мохненко, фильм о деятельности которого недавно занял первое место в одном из отечественных киноконкурсов, имеет интересный опыт борьбы с нелегальными структурами. «Макаренко из Мариуполя» стал ньюсмейкером национального масштаба, когда вынес на всенародное обсуждение вопрос: до каких пор наркотические вещества (в т.ч. трамадол) будут открыто продаваться на улицах города? В 2006 году вместе с вылеченными Богом и им детьми пастор провёл акцию «Обридло» с целью обратить внимание власти и правоохранительных органов на ситуацию с наркотиками. «Мы были реалистами и понимали, что зло нам не искоренить, но сдерживать его – нам по силам, - подчёркивает пастор из Мариуполя. В итоге мы добились того, что те работники органов, кто «крышевал» наркобизнес в городе, были лишены лычек, а на законодательном уровне трамадол стал вновь нелегальным». «Головокружение от успехов» в борьбе с наркотиками компенсировалось ответными недвусмысленными шагами криминала. «В то время были и телефонные звонки с угрозами, внезапные «подрезы» машины и напоминания о вероятной близкой смерти», - вспоминает Мохненко, убежденный, что у Церкви и криминала «нет возможности совместного сосуществования».
В беседе с корреспондентом РИСУ Павел Фёдоров, бывший пресс-секретарь Церкви благословенного Посольства Божьего, признался, что идею открытой борьбы с наркоторговлей в Киеве его Церковь заимствовала у мариупольского педагога. Несмотря на достаточно одиозную репутацию этого религиозного объединения, «Посольство Божье и борьба с наркоторговлей» - тема, обсуждаемая продолжительное время. Фёдоров рассказывает, что с 1997 года его Церковь начала активную работу среди киевских преступных группировок. В результате в Посольство Божье пришли бывшие разбойники, и Церковь катализировала кадровый голод в криминальной среде. Юрий Верхман, один из «бывших» и – ныне – руководитель общественной организации «Спорт против наркотиков», в одном из Youtube-роликов говорит о себе: «Многие люди, которые сейчас находятся в Церкви, – это были изгои общества, занимавшиеся преступной деятельностью и несшие зло другим людям».
Ещё до того в этой Церкви начали каяться наркоманы, в т.ч. инъекционные, что серьёзно било по карману наркоторговцев - ритейлеров. Сергей Сулима, один из пасторов киевской Церкви «Нове життя», рассказывает, что Сандею Аделадже угрожали напрямую, без посредников. Ему, по словам Сулимы, после Богослужения приносили погребальные венки. Намёк был прост. Хотя, по мнению Федорова, это можно отнести к категории церковной «мифологии» в философском смысле: «Я никогда не сталкивался, чтобы кто-то из группировок или авторитетов приходил и говорил: “Вы нам мешаете”». Так это или нет, воцерковление бывшего наркомана или алкоголика – это непрямой вызов кругам, контролирующим соответствующий бизнес.
Чем бьют
К случаям, о которых писалось выше, можно относиться как к романтическому шапкозакидательству или как к удачным PR-шагам со стороны церковных организаций, преимущественно протестантских. Хотя сами верующие люди понимают пределы собственных возможностей. «Задача Церкви состоит не в замене коррумпированной милиции, в борьбе с преступностью нет ничего более радикального, нежели проповедь настоящего Евангелия», - анализирует Геннадий Мохненко. При такой постановке задачи Церкви возникает вопрос: почему именно религиозные организации обязаны заниматься этими делами вместо соответствующих социальных служб или правоохранительных органов? Ответ на него подтверждает далеко не бесспорное предположение, что чем выше социально-политический уровень государства, тем ниже градус вовлечения церковных организаций в борьбу с социально структурированным злом. Богословы в данном случае говорят об антагонизме христиан и структурного греха.
Таким образом, Церковь, противостоящая криминалу, – это удел полуразвитых, коррумпированных стран с ленивыми и недееспособными правовыми институтами, неготовыми обеспечить безопасность собственных налогоплательщиков. К сожалению, страны бывшего Советского Союза под данное определение подпадают без использования «прокрустового ложа». Говоря о борьбе религии с криминалом, Фёдоров подчёркивает: «Это – не дело Церкви, которая может провоцировать, может вдохновлять, но идти против криминала – нет».
Если прямая конфронтация Церкви и своеобразно понимаемого зла реальна только в антихристианских кинолентах вроде «Священник» с атеистом Полом Беттани в главной роли, то непрямое противостояние в «коммерческом» разрезе – вопрос №1 на повестке дня. Незаконный оборот наркотиков и алкоголя, нелегальная проституция и торговля людьми (несовершеннолетними в т.ч.), противодействие игромании и другими зависимостям – каждая из этих сфер базируется на «работе» с одним человеком. Либо он выступает в качестве потребителя продукции, либо он становится источником определённых благ, представляющих интерес для криминальных структур. Церковь, поддерживающая реабилитационный центр или помогающая наркоманам избавиться от дозы, сокращает клиентскую базу преступного бизнеса и выбивает почву из-под его ног. Цена вопроса, в случае незаконного оборота наркотиков, огромна. По данным Управления ООН по наркотикам и преступности, только в 2008 году валовая прибыль рынка кокаина в США составила 35 млрд. долларов. По подсчёту же нардепа Геннадия Москаля, с 1975 по 2005 года работавшего в различных структурных подразделениях милиции, ежегодный рынок наркотических веществ в Украине составляет 180 млрд. гривен. Противодействовать структурам, имеющим столь внушительное финансирование, Церковь объективно не может. Однако на низовом уровне, на уровне разговора человека с человеком, верующие люди могут постепенно уничтожить преступный рынок посредством ликвидации спроса, убеждён Мохненко: «Никто и никогда лучше Церкви не сможет заниматься социальной работой».
