Двадцать лет спустя
Двадцать лет назад Украинская Греко-Католическая Церковь вышла из подполья и начала постепенно восстанавливать все аспекты церковного бытия. В праздничных мероприятиях, посвященных этому юбилею и проходивших в разных городах Украины, основное внимание было уделено самому «катакомбному периоду» и вокруг триумфального выхода из подполья. В то же время почти не говорилось об опыте последних 20 лет, не было анализа. Может сложиться впечатление, что за этим подчеркиванием «триумфального» скрывалась неосознанная попытка отвлечь внимание от проблемных и болезненных вопросов. Атмосфера празднования была такою, как если бы из подполья мы вышли вчера. Поэтому в небольшой статье я бы хотел поделиться размышлениями над некоторыми аспектами нашего пост-подпольного существования последнего двадцатилетия.
За эти годы Греко-Католическая Церковь практически восстановила количественные показатели, которые имела до 1946 года. Организованы епархиальные структуры, образованы новые епархии и экзархаты, охватившие территорию всей Украины. Также благодаря новым политическим условиям - государственной независимости - Кафедра Главы Церкви вернулась в первопрестольный Киев. Возобновлена деятельность духовных школ, а Львовская Богословская Академия реорганизована в Католический Университет, под сенью которого начали деятельность различные научные институты. На волне возрождения УГКЦ расцвела обилием призваний к монашеским конгрегациям и к священству. В лоне Церкви начали работу социальные и каритативные организации. Особенно вдохновил греко-католиков визит в Украину Папы Иоанна Павла II в 2001 году и провозглашение блаженными 28 мучеников, погибших во времена советского тоталитаризма.
Обычно, когда говорят о нашем бытии за 20 последних лет, то сосредотачиваются именно на перечисленных фактах. Иногда можно также услышать о печальной судьбе признания Патриаршего статуса УГКЦ и о затягивании процесса беатификации митрополита Андрея Шептицкого. Но зато в частных разговорах с духовенством - о сокрушительной секуляризации и о том, что если сейчас не искать путей реорганизации церковной жизни, главным образом приходской, то через несколько лет священники будут заниматься «пастырством стен». Конечно, радует, что греко-католическое духовенство, особенно молодое поколение, этим озабочено. Но значительная часть священников тешит себя медленно угасающей волной духовного подъема двадцатилетней давности. И это в то время, когда по статистике те, кто через несколько лет будут формировать костяк элиты и среднего класса нашего государства, сегодня относятся к Церкви равнодушно, если не враждебно. На этом фоне уже сегодня масса номинальных греко-католиков ищет пути духовного роста в различных протестантских деноминациях, а то и в откровенно сектантских течениях.
Приходится констатировать, что в пастырском плане в УГКЦ среди духовенства вообще не происходит поиска форм организации приходских общин - но местами, как прежде, происходит заимствование римско-католических моделей, как-то харизматических.
Вследствие подпольного положения УГКЦ во время проведения II Ватиканского Собора рецепция некоторых его решений в последнее двадцатилетие вызвала ряд проблем во внутренней жизни Церкви. Прежде всего, это касалось параграфов решений Собора об отношении к православным (с этого времени они уже официально именовались не «схизматиками», а «отделенными братьями») и закрепления Католической Церковью на соборном уровне необходимости сохранения собственных традиций, особенно в Восточных Католических Церквах. При всей правильности этого и своеобразной революции в восприятии восточной христианского наследия Ватиканским Собором, в Украине эти решения наложились на сложные социально-политические условия существования Греко-Католической Церкви.
В 1946 году при поддержке советской власти часть УГКЦ была присоединена к Российской Православной Церкви. А в последующие годы в Западной Украине епархиальные управления Московского Патриархата проводили методическую работу по искоренению характерных для греко-католиков обрядов и служб. Благодаря чему в сознании греко-католического духовенства и верующих сложился устойчивый образ православного как агрессора и оккупанта. Поскольку представители Российской Церкви сотрудничали с советскими государственными органами, а до II Мировой войны Московская Патриархия не присутствовала на Западной Украине, такое восприятие было в значительной мере оправданным.
Соответственно, часть УГКЦ, находившаяся в подполье, всеми силами старалась сохранить те практики, которые были в Церкви до 1946 года. Однако эти традиции несли на себе печать столетней латинизации и постепенной потери ощущения ценности и уникальности собственного киево-византийского наследия.
Таким образом, после выхода УГКЦ из подполья сначала возник ряд конфликтных ситуаций, связанных с возвращением бывшей собственности в пользование Церкви. Однако, кроме внешнего противостояния с православными, уже упомянутые постановления II Ватиканского Собора вызвали значительное внутреннее противостояние на литургической почве и на более глубоком уровне - обретения собственной идентичности, к чему призывал Собор.
Часть священников и богословов УГКЦ призвали к возвращению и возрождению восточного духовного и богословского наследия, но у другой части духовенства и мирян оно ассоциировалось с вероломным православием Российской империи и советского государства, а сохранение старых литургических практик, богословия и духовности, напротив, определялось ими как истинно католическое. К сожалению, эта часть греко-католиков не смогла принять обновленное понимание вселенскости как единства в многообразии в противовес старой унификации.
На этой почве в среде Греко-Католической Церкви с разной остротой возникали конфликты между самими священниками, между духовенством и прихожанами и в среде самих верных. Среди наиболее распространенных конфликтов были споры вокруг употребления в Литургии слова «православный» и относительно причастия верным: принимать ли его коленопреклоненно (латинская практика) или же, согласно восточной традиции, стоя и т.д. Большей глубины достигла полемика между богословами УГКЦ на страницах церковной периодики. Как отметил недавно синкел по делам монашества Львовской Архиепархии УГКЦ о. Михаил Дуткевич, противостояние по литургическим вопросам было самым большим стрессом для нашей Церкви за эти 20 лет.
Понятно, что это противостояние усиливалось напряженными отношениями с православными, и стоявшие на защите «дособорной» практики апеллировали к тому, что во времена подполья греко-католики сохраняли эту традицию перед угрозой православно-советского тандема. Сторонники же возрождения восточной традиции пытаются донести до духовенства и мирян образ «православия с человеческим лицом».
Наиболее болезненным результатом этого противостояния стал отход от Греко-Католической Церкви (и Католической Церкви вообще) группы мирян и священников во главе с о. Василием Ковпаком, который присоединился к лефевристскому движению Римо-Католической Церкви. Это движение характеризуется негативным отношением к решениям II Ватиканского Собора и стоит в обороне «тридентского католичества», одной из особенностей которого является антиэкуменический настрой. А именно экуменизм стал одной из ведущих идей II Ватиканского Собора. К сожалению, приходится констатировать, что в подавляющем большинстве среди верующих Украинской Греко-Католической Церкви идеи II Ватиканского Собора, главным образом в том, что касается ран нашего прошлого, как-то отношений с православными или очищения от последствий латинизации, так и не нашли должного отклика и рецепции. Как выразился один греко-католический богослов, среди верующих и части духовенства сегодня господствует «криптолефевризм», их мнения совпадают с тем, что открыто артикулирует группа во главе с о. Василием Ковпаком.
Кроме сугубо церковных проблем, руководство Церкви и ее верные почти сразу после выхода из подполья столкнулись с новой массовой культурой, которая наполнила экраны телевидения и волны радиостанций пропагандой потребительского образа жизни. Церковь, которая в условиях подполья заботилась только о собственном существовании, а после выхода из катакомб сосредоточилась на наращивании утраченного потенциала, не смогла выдержать конкурентную борьбу с культурой вседозволенности и релятивистским образом мышления.
Больше того, иногда она не могла противостоять втягиванию и себя в эту потребительскую систему координат. Можно предположить, что это было скорее проблемой роста и следствием стечением внешних обстоятельств, и что только сейчас УГКЦ является достаточно сильной, чтобы давать отпор этим вызовам. Но приходится констатировать, что впереди немалая часть работы. И начинаться, по моему мнению, она должна с уже упомянутого поиска новых форм организации приходской жизни или, если выражаться в духе II Ватиканского Собора, развития приходских общин. А также через проповедь «современным языком» и с помощью современных средств.
Некоторые проблемы в жизни УГКЦ последних 20 лет касались также отношений с нашими братьями - римо-католиками. Хотя существует ряд документов Католической Церкви, которые должны способствовать утверждению восточной идентичности греко-католиков - однако латинское богословие, господствующее в Католической Церкви, нивелирует возможность существования в единстве с Римским Папой Церкви, которая бы имела иную богословскую и каноническую традицию. Вместе с тем, чувствуется нехватка знаний об идентичности Восточных Католических Церквей со стороны иерархов, духовенства и верующих Римско-Католической Церкви. Римо-католики часто и далее воспринимают греко-католиков как «переодетых» латинян (кстати, так же воспринимают УГКЦ и православные) и остаются равнодушными к вопросам, связанным с нашей идентичностью. В частности, недавно Украинской Греко-Католической Церкви было отказано образовать в Италии (где вследствие трудовой миграции оказалось множество верующих УГКЦ) Экзархат для украинцев, по мотивам, прежде всего, отличий от латинской практики - наличием женатого священства.
Да, за последние 20 лет Греко-Католическая Церковь достаточно успешно развила образовательную базу. Однако в прошлом году мой знакомый из Свято-Филаретовского Института из Москвы (РПЦ) обратился с просьбой посоветовать ему несколько богословских трудов, изданных в последние годы в УГКЦ. Я не сразу смог ответить, а потом долго размышлял, почему при таком большом количестве защищенных студентами греко-католиками в лучших католических учебных заведениях Западной Европы докторских диссертаций у нас нечего «почитать»? Несмотря на большое количество богословов, у нас еще нет своего богословия. В книжном магазине, где продается религиозная литература, украинские фамилии можно пересчитать по пальцам. А ведь это определяет наше будущее.
Подытоживая эти строки, я понимаю, что затронул лишь небольшое число вопросов и вызовов, которые возникали и с которыми сейчас сталкивается УГКЦ. Можно упрекнуть меня, что не обратил внимания на ни один положительный аспект развития Греко-Католической Церкви, а таких на самом деле много, и я это осознаю. Ведь мы имеем, например, массу социальных и каритативных проектов, успешные научные институты и т.д. Об этом много сказано и, я уверен, будет сказано еще больше. Однако надеюсь, что и такой обзор не будет лишним в нашем понимании того, что происходит и что с этим делать.
Собственно, что с этим делать, по моему мнению, четко прописано в документах Церкви. Прежде всего, ориентиром до любого дела всегда остается Благая весть. Будь это экуменические инициативы или внутренний церковный диалог - они не могут отступать от евангельских заповедей любви и прощения. А дальше у нас есть документы Соборов и Синодов Католической Церкви и Греко-Католической, в частности. Если бы все исполняли литургические предписания согласно Кодексу Канонов или обращение Синода УГКЦ «О литургических вопросах», то не было бы спора на обрядовом уровне. Если бы все углубились в учение II Ватиканского Собора, то мы бы имели сейчас настоящие приходские центры христианской жизни... Сейчас хочется только пожелать в следующие 20 лет наверстать все, что по разным причинам было недоработано или потеряно. А ресурсы для этого, я уверен, найдутся.
Перевод RKCVO.RU
