Конфликт из-за храмов между православными в Украине: анализ опыта двух лет

Более полусотни общин УПЦ (МП) перешли в УПЦ КП на протяжении двух лет после Майдана и Революции достоинства, по подсчетам РИСУ. В сравнении с более 33000 религиозных общин страны, больше 11000 общин первой из указанных конфессий и более 4700 общин второй, это может показаться мизером. И звучат голоса, что это именно так. Цифра – около 0,4% общин УПЦ (МП). В некоторых других конфессиях еще не такие пертурбации проходят незаметно для общественности…

И все же, в нашем случае очевидно, что речь идет не о значимости, которая непременно выражается в цифрах, а скорее о значимости символической. Процесс пошел, как говорят. Так что не удивительно, что на событиях в селах, где общины переходят, перешли или раскололись, сфокусированы объективы телекамер, которые на всю страну и мир демонстрируют лица побитых, а иногда якобы побитых, прихожан и «паломников», ретранслируют громкие прокламации часто абсолютно взаимоисключающего наполнения. Пока на местах блокируют или штурмуют храмы, продолжаются пресс-конференции правоохранителей, появляются громкие заявления политиков.

Втянутыми в информационное поле этой конфликтности оказались многочисленные сферы бытия общества. Здесь и показательно сдержанная обеспокоенность Президента, который, по наблюдениям интеллектуалов одной из сторон противостояния, пошел на рождественскую Литургию и ни к тем, и ни к тем… Тут же – анонимные листовки с призывами отлучить этого Президента от Православной Церкви. Тут же – «глубокая обеспокоенность» событиями в Украине отдельных Православных Церквей, как то Болгарской или Сербской… Тут же – радикальные слова Патриарха Кирилла на Собрании Предстоятелей Поместных Церквей в Шамбези 22 января 2016 г. о том, что переходы верных в Украине не что иное, как бандитизм и рейдерство «раскольников и националистов». В качестве реакции на такое заявление Предстоятеля Православной Церкви, которая претендует быть наибольшей, но не сможет этого сделать, утратив верных в Украине, можно рассматривать Обращение Президента к Собору епископов УПЦ (МП) 29 января 2016 г. Напомним, Гарант акцентировал иерархам, в названии конфессии которых слово «Украинская» стоит таки первым, что продолжается именно российская агрессия, и призвал к христианскому патриотизму. Не часто в наших краях глава государства цитирует Основы социальной концепции УПЦ, чтобы призвать придерживаться их самих иерархов УПЦ (МП). Таки не часто… И все же, как выглядит из обращения Собора, эти слова для его участников оказались неактуальными.

Уже при первом взгляде на ситуацию с перетеканием общин в УПЦ КП понятным становится то, что речь идет о чем-то очень важном в интеллектуальном и духовном отношении для украинцев – одного из самых религиозных народов мира. Имеем случай, когда каждое «ружье», висящее на сцене, нет-нет, да и выстреливает… И часто пуля попадает не в ту сторону, куда направлено дуло.

Укоренение в истории. Великий разлом

История Православной Церкви в Украине, а особенно история развития идеи «Украинского Православия» – поле и пища для неимоверного напряжения эмоций и удивления, достойных интерпретаций. Анализируя эту сферу жизни нашего общества, можно найти просто классические по природе и выражению примеры промульгации теории заговора, ригористического легализма, анархического негативизма и, конечно, тесной связи религии и политики. Понятно, что проблеме этой сотни лет. Однако она настолько масштабна и значительна, что стимулирует обращать на себя внимание не только в круглые годовщины, но и перманентно. Межправославный, а скорее внутриправославный, конфликт последних двух лет – самый яркий пример актуальности. Почему «внутри-»? Хотя бы потому, что одна из сторон считает другую своими людьми, но в расколе, а другая – своими, но пока не осознанными. Несмотря на отрицание возможности поочередных Богослужений, УПЦ (МП) под давлением обстоятельств идет на них. УПЦ КП практически везде соглашается на поочередность с УПЦ (МП), но в то же время не соглашается на это с теми же греко-католиками. Тяжело не заметить такую градацию.

И все же, в кругах УПЦ (МП) миграцию общин называют «рейдерским захватом приходов», а в УПЦ КП – «переходом общин в Украинскую (Поместную) Церковь». Понятно, что события такого уровня тяжело вместить в какую-то теоретическую схему, но интенции сторон выглядят именно так: «захват раскольниками» / «выход из-за осознания потребности Украинской Церкви». Таким образом, сторонники и первой, и второй позиций тотально этизируют ситуацию, переводя ее, без натяжек, в рамки экзистенциального выбора. С другой стороны, не стоит отрицать, что на фоне войны и предательства оснований для этизации нет.

Фактом является то, что общины переходят, а социология демонстрирует разлом между первым местом УПЦ (МП) по количеству общин и результатами опросов, где она уже вторая. И если абсолютные цифры дразнят одних, то проценты – других. Основания для дискомфорта общины, что естественно, каждый пытается ликвидировать.

В целом в Украине на протяжении последней четверти столетия не было такого, что государственные административные факторы откровенно указывали общинам, кому им принадлежать. Так, делали попытки «одним махом» создать Поместную Церковь при президентстве Л.Кравчука. Они потерпели неудачу. Провальными стали и попытки власти времен В.Януковича повлиять на общины УПЦ КП и стимулировать их к переходу в «каноническую» Церковь. Предание огласке таких покушений на свободу совести непременно приводило к скандалам и замедляло борьбу с «агентами Москвы» или «раскольниками». Впрочем, как только выпадал случай, общины шли на новый круг противостояния. Бывало, что представители обоих лагерей ждали кардинальных перемен в свою пользу от визитов «союзников» из-за пределов государства. Но эти единомышленники часто оказывались надуманными, то есть такими, которые преследуют, прежде всего, собственные интересы. Они приезжали и уезжали, а верные УПЦ (МП) и УПЦ КП оставались на месте и с горечью осознанных, но недовысказанных разочарований пожинали щедрые плоды сеяния вражды и демонизации образов друг друга. Оставалось ждать нового случая, когда придет новая власть, а с ней – пересмотр приоритетов. Такой себе закон маятника, который покачивается между экстремами: религиозными, морально-этическими, политическими и геополитическими одновременно.

Постмайданная реальность

Впрочем, украинский религиозный маятник никогда не был закрытой системой, даже несмотря на якобы консервативность Православия. В который раз условия бытия религии и функционирования Церкви в нашем государстве кардинально потрясло во время и после Майдана 2013–2014 гг. Если говорить в общем, то стало предельно ясно (хотя не всем, конечно), что государство – это сами люди – ассоциация граждан. Ничего больше, в том числе не какая-то полубожественная коллективная личность. Члены Небесной сотни погибли, защищая именно субъектность граждан по отношению к государству.

Российская модель новейшего доминирования над Украиной, когда достаточно было контролировать Администрацию на Банковой, оказалась проигрышной. Сами граждане заявили, что такая власть – нелегитимная и действовать ей они не позволят, просто заблокируют. Государство в информационном поле наконец стало хоть и важным, но только инструментом, позволяющим обеспечить права граждан, и с помощью которого эти граждане следят за соблюдением условий общественного договора. Украинцы заявили, что государство – это они, а слова настоятеля Киево-Печерской Лавры владыки Павла (Лебедя) о том, что Церковь будет идти с властью Януковича до конца, прозвучали даже не в пустоту (их миллионы людей хотели услышать и услышали), а как опрометчивый крик в заснеженных горах, который непременно вызовет лавину.

С одной стороны, понимание государства как ассоциации граждан и инструмента для удовлетворения их потребностей является следствием становления гражданского общества. Последнее в той или иной степени поддержали верные всех Православных Церквей. Действительно, выискивать исключительно белые религиозные организации и исключительно черные в этой далеко не «игре престолов» было бы шагом к дестабилизации нашей поликонфессиональной страны. С другой стороны, это понимание является выразителем существенного изменения системы координат для деятельности не только государственных чиновников, но и религиозных общин: государство уже просто по определению не может быть судьей в вопросах «правильности / ошибочности» религии до тех пор, пока проблема не выходит за рамки действующего законодательства. Более того, даже в случаях, когда граница законности перейдена, речь ведется у нас скорее не о Церкви-сепаратистке, а об отдельных сепаратистах-верных. Вспомним факты пропаганды «Русского мира» и действия части духовенства УПЦ (МП) в поддержку российской агрессии. Их трактовали именно как «личную позицию». Как следствие, действительным испытанием для «либеральной» Украины станет назначение епископом Бахчисарайским УПЦ (МП) архимандрита Калиника (Чернышова), который активно содействовал оккупации Крыма и получил за это от оккупантов медаль «За защиту Крыма». Рукополагать нового владыку собираются не на полуострове, а таки в Киеве. Как отреагирует власть независимого государства Украина, пока неизвестно.

Апелляция к государству

Очевидно, что Революция достоинства отдалила украинское общество от идеала «симфонии» Церкви и государства, укорененного в византийском и российском абсолютизмах. Впрочем, отдаление это не полное. Действительно, традиционный и такой привычный «патриархально-канонический» вопрос представителей обеих конфессий о том, а «что государство делает для объединения Церквей?», продолжает искренне звучать из уст мирян и духовенства обеих православных конфессий. Этот вопрос как-то вылетает в публичное пространство, несмотря на то, что он вроде бы должен был выпасть за рамки возникшей парадигмы: а и правда, может ли государство создавать Церковь и загонять в нее тех, кто туда не хочет идти?

Наверно, украинское общество в своем развитии оказалось не там, где себя представляло в первые месяцы после Майдана. Бегство Януковича и его ближайших соратников автоматически не привело к тотальному обновлению, прежде всего, духовному, тех, кто Майдана не ждал и мимо кого этот Майдан прошел мимо. Как и тех, кто Майдан считал очередным событием, которое не помешает и дальше «ковать души» и «толочь копейку». Иначе почему действия власти, направленные на решение проблемы переходов законным путем, наталкиваются на бурные реакции, когда сотни мирян с духовниками требуют увольнения уполномоченных чиновников с работы? Очевидно, напрасным было бы отрицать, что власть Украины в последние два года так активно следила за соблюдением законодательства в религиозной сфере, в том числе в вопросах национальной безопасности, как до сих пор, наверно, никогда. Открытой информации о предупрежденных по поводу недопустимости поддержки сепаратизма батюшек, о духовниках, которые поддерживали этот сепаратизм и сбежали из страны, – очень много.

И все же, когда приходы переходят из одной конфессии в другую, неоднократно звучат апелляции к государству. В последние два года логика обращений УПЦ (МП) такая, что, находясь в защитной позиции, конфессия апеллирует к государству по поводу необходимости защиты прав граждан, которые хотят «спокойно молиться». В то же время к своим верным Церковь через собственные каналы обращается по поводу особой нужды мобилизироваться против «раскольников и радикалов» и «раскольничьих группировок». Как видим, аргументация двойная. Но дно этого ящика Пандоры даже тройное и больше. Двухлетний мониторинг переходов конфессий вытаскивает на свет факты, когда, например, спикеры УПЦ (МП) журналисту говорят, что им мешают самозванцы из «так называемого патриархата», а последним утверждают, что общими врагами являются «униаты и протестанты». Очевидно, авторы этих слов не надеялись, что оба конца этого логического шнурка можно собрать в кучу – dividere et impera!

Спикеры УПЦ КП, в свою очередь, неустанно подчеркивают, что именно их конфессия – Поместная Украинская Церковь, которая уже существует, а значит, нуждается в поддержке государства. Так что государство, согласно ожиданиям определенных сил в наибольших Церквах страны, таки должно иметь позицию, которая несколько шире, чем просто функции наблюдателя по соблюдению законности. Конечно, грань эта тонкая и ее понимание верующими смогли бы прояснить разве что социологические исследования. Просто в модели одной конфессии это – одно государство, а в модели другой – совсем другое.

В свете этой конфликтности чрезвычайно интересным оказался опыт активного участия духовенства обеих конфессий в выборах в местные советы 2015 г. Действительно, на сторонников баллотирования клира полился холодный душ политической реальности в стиле «Государя» Никколо Макиавелли: священников выставили на проблемных для политсил округах, а иногда – в качестве оппонирующих кандидатов. Показательное сочувствие политиков то ли к «каноничности», то ли к «патриотичности» оказалось расчетом.

Конфессиональные оттенки реальности

Осознание или неосознание мирянами и духовенством последствий масштабных (хотя, в основном, половинчатых) перемен и их влияния на дальнейшие намерения Церкви привлекать государство к межконфессиональной конкуренции, очевидно, еще заявят о себе – до завершения далеко. Сейчас же стоит указать три важных момента, которые выражают причины смены общинами и верующими конфессиональной принадлежности, но в то же время мешают попыткам рассмотреть ситуацию исключительно с позиции теоретических моделей – портят любую стройность абстрактных построений. Эти «гордеевы узлы», к сожалению, пока еще не получили надлежащего освещения, но чрезвычайно сильно влияют и будут влиять на ход дальнейших событий.

1. «Экзистенциальная ситуация» сторон конфликта далеко не одинаковая. Действительность такова, что одна из них – глубоко ассоциирована с Церковью страны-агрессора, несмотря на публичные и часто повторяемые заверения в противоположном. Это именно священники одной из сторон конфликта освящают и даже держат оружие апологетов «Русского мира» в то время, когда священников другой конфессии публично выгнали из подконтрольного этому «миру» территории и подвергают издевательствам, когда только могут. Это Предстоятель одной из сторон конфликта выступает против Богослужений на украинском языке, а ее семинаристы празднуют с тортом в виде флага «ДНР» и в сопровождении женщин легкого поведения… И еще это, это и это… Аж до черты потустороннего – отказов поминать души погибших бойцов и хоронить их тела.

«В селе В. священник отказался отпевать погибшего бойца. То почти сразу к нему приехали свои и объяснили, что он может потерять приход, потому что в районе уже много сел перешло. Он отслужил», – рассказывал нам источник в одном из населенных пунктов (ни название, ни фамилию человека пока не указываем, потому что события там еще продолжаются).

Во многих других селах этот этап уже пройден.

«Священник Московского Патриархата отказался поминать погибших и бойцов АТО… Так что сначала сошлась инициативная группа, собрали подписи, потом сделали собрание», – рассказывает житель Вовкивцев Шумского района на Тернопольщине, журналист и активист общины Владимир Гаврилюк.

Так что очевидно, что даже в рамках модели, когда государство выступает только инструментом соблюдения законности, у него и его граждан появляются вопросы – пока к отдельным представителям одной из Церквей, в частности в плане их общественной позиции и влияния их действий на состояние национальной безопасности. Впрочем, государство – неповоротливый механизм; верующие реагируют быстрее. И они «голосуют ногами», то есть просто идут молиться в другое место. Примеров частичного или полного перехода общин из-за несогласия с позицией иерархии по поводу российской агрессии можно называть десятки: Вовкивцы на Тернопольщине, Грибовица на Волыни, Волочиск на Хмельнитчине, Ходосы на Ровенщине, Турка на Львовщине, Княжа Криница на Черкащине, Херсон, Пасечна на Киевщине, Пилипец на Закарпатье…

Ситуацию потенциально может усложнить и то, что Украина не исключительно православная страна. А поэтому к системе координат сами субъекты противостояния могут привлекать посторонние силы, или же эти силы сами попадают сюда в качестве даже невыразительной, но все же альтернативы. События 2014 – начала 2016 гг. демонстрируют, что пока вероятность этого «третьего варианта» больше допускают интеллектуалы конфессий-оппонентов, чем верующие в горячих точках.

2. Одним из первых вопросов, которые необходимо переосмыслить всем конфессиям, а особенно участникам конфликта, является то, совпадают ли их публично афишированные стремления с действительными стремлениями, о которых свидетельствуют действия их официальных представителей или значительных масс верных? Есть очень много примеров того, что не совпадают. В конце концов, миграция из одной Православной конфессии в другую началась как раз из-за разлома между задекларированной идентичностью УПЦ (МП) и ее практикой. Относительно УПЦ КП, то на протяжении двух лет, по нашему мнению, от ее официальных спикеров не прозвучало четкое объяснение, каким Церковь видит гражданское общество, свое место в нем и в обществе других равных перед законом конфессий многомиллионной Украины – тех, верные которых вместе стоят, гибнут и побеждают агрессора на восточном фронте.

3. Действительно ли конфессии-участницы конфликта являются сторонницами одинаковых стандартов для всех, или одних правил игры для себя, других – для оппонентов? Есть много аргументов, что во многих случаях верные отталкиваются-таки от взгляда, что стандарты могут и даже должны быть двойными. Это чрезвычайно деликатная проблема, которая находится на грани, где компетенция законодательства переходит в полномочия морали. Очень болезненными, прежде всего для жителей местных общин, являются случаи негации верными решений судов. На всю страну известными стали стремления верных УПЦ (МП) в Катериновке Кременецкого района Тернопольской области не пустить верных УПЦ КП в храм, который находится на балансе государства. Встречные случаи – оспаривание верными, вышедшими из УПЦ (МП) в УПЦ КП, права на храмы, уже давно приватизированные УПЦ (МП) в Птиче на Ровненщине и в Кутах Шумского района на Тернопольщине.

Конечно, каждая из сторон, находясь в рамках собственного видения конкретно-исторических условий, делает свои выводы. Но в таком случае проявляется проблема того, что государство может немногое сделать с многочисленными общинами людей, которые придерживаются таких взглядов и применяют их относительно друг друга. Напрашивается определенный скепсис по поводу перспектив быстрого улаживания конфликта и даже относительно того, понимают ли руководители и верные той или иной конфессии ценность гражданского общества. То есть, приемлема ли для них модель, в которой государство – один из партнеров в треугольнике «Общество–Государство–Церковь», а не орудие для притеснения оппонентов.

Варианты конфликта на местах

Конечно, факторов, которые непосредственно или косвенно влияют на внутриправославный конфликт, много. Однако именно названные – внутренние – задают событиям направление и динамику. На основе их разворачиваются события в тех десятках приходов по всей стране, верные в которых решили сменить конфессиональную принадлежность. Более того, как раз эти факторы и определяют, где и когда «выстрелит очередное ружье» противостояния. Сценариев, о которых есть основания говорить, учитывая уже существующий опыт миграции приходов, есть несколько.

1. Полный переход

По такому сценарию развернулись события в 28 из зафиксированных нами 60 конфликтах – почти в половине случаев. Одним из первых примеров стал переход общины села Бутын Збаражского района Тернопольской области. Непосредственным толчком к такому шагу для местных жителей стало избиение молодежи на Майдане в ночь на 30 ноября 2013 г. Двое студентов из Бутына, которые вместе с другими убегали от «Беркута», рассказали односельчанам, что монахи Киево-Печерской Лавры УПЦ (МП) отказывались защитить молодежь от избиения, открыв ворота монастыря, потому что беглецы – майдановцы. Только когда молодые люди сказали, что они якобы из анти-Майдана, их пустили в Лавру. 25 сентября 2014 г. весь Бутын перешел в УПЦ КП – в селе не набралось и 10 человек, чтобы создать новую общину УПЦ (МП).

«Перед началом съемок нашего репортажа для American Public Television, PBS мы изучили несколько разных сел в Тернопольской и Ровенской областях, где были случаи перехода церквей (УПЦ (МП) – УПЦ КП) и обнаружили, что Бутын является самым репрезентативным из всех случаев в эпицентре движения по конфискации церквей. В селе много молодых мужчин, которые воюют на востоке, а потому среди здешних жителей усилился националистический дух. Сын главного члена совета церкви св. Николая был активным участником Майдана, а потому нежелание священников УПЦ (МП) молиться за активистов ударило по ней, ее семье и друзьях очень персонализировано. В Бутыне также очень сильно выраженная связь с националистическими политическими партиями. Мы действительно увидели, что занятие церкви играет как духовную, так и политическую роль. Несколько местных сказали мне, что они в прошлом потеряли интерес к церкви, но теперь возвращаются к Богослужениям, потому что церковь стала выразителем их политических убеждений и идеологии», – комментирует для РИСУ Кира Кей, американская журналистка, которая специализируется на освещении событий в горячих точках по всей планете и которая делала репортаж из Украины в 2014-м.

По наблюдениям Киры Кей, в Бутыне также остались люди, в основном пожилые, которые не захотели уходить из УПЦ (МП) и которые чувствуют себя обиженными и оторванными от своей бывшей общины. Как и многочисленные украинские эксперты, иностранный обозреватель акцентирует на том, что переход церквей – процесс, который пытается использовать в своих интересах Россия.

«Показательно, что Москва ухватилась за возможность использовать переход церквей для своих политических целей, называя эти социальные гонения на украинцев, которые решили остаться с УПЦ (МП), нарушением культурных и человеческих прав. Это было использовано для продвижения интервенции в Украине, под претекстом защиты этих людей. Эта позиция была распространена российскими медиа, которые рапортовали о захватах. Таким образом, мы заметили, что социальные трения в этих общинах были сильным фактором для продолжения конфликта на государственном (и даже международном) уровнях, и стоило бы поддать эту ситуацию де-эскалации», – считает Кира Кей.

На самом деле, почти единодушный переход общины Бутына в Киевский Патриархат никак не стал гарантией спокойствия, и, например, российское информагентство РИА сообщило: «Раскольники при поддержке “Правого сектора” захватили храм УПЦ МП». И это – уже после перехода парафии не только de facto, но и de iure, что произошло с регистрацией изменений в уставе общины распоряжением главы Тернопольской обладминистрации от 25 сентября 2014 г.

Впрочем, община в Бутыне оказалась готовой к противостоянию и уже или успешно прошла, или проходит судебные слушания в инициированных структурами и верными УПЦ (МП) исках.

«Был иск епархии к Тернопольской обладминистрации относительно распоряжения главы обладминистрации о регистрации устава в новой редакции. Был иск 11 человек во главе со священником на жителей села. Потом был гражданский иск этих же людей в Збаражский районный суд, – говорит активист общины УПЦ КП Юлия Цимбалюк. – В первом деле мы уже прошли все инстанции до Киева. В других двух – они затягивают. Сами вызывают своих свидетелей, а те не приходят. Священник стал утверждать, что началось все с конфликта между ним и старостой, хотя все знают, что это не так».

28 января 2016 г. община УПЦ КП Бутына выиграла очередной суд, в этот раз в Збараже. Предыдущий бутынский настоятель, о. Климентий, служит в соседних с Бутыном Кинаховцах. Люди, как говорит Ю.Цимбалюк, с ним здороваются, хотя определенный период и этого не было. На самом же деле для этого настоятеля конфликт закончился достаточно мягко. Для сравнения, после конфликта в Червоной Мотовиловке на Киевщине священник УПЦ (МП) о. Владимир Навозный из-за своих пророссийских заявлений тоже потерял приход и оказался, как нам сообщили, на служении где-то в Сибири. Номер его мобильного – недействителен.

В основном священники УПЦ (МП) остаются в предыдущей конфессии, несмотря на переходы верных. Более того, есть села, где верные, которые хотят перейти в Киевский Патриархат, из-за уважения к настоятелю даже делают отсрочку перехода до времени его выхода на пенсию. Это, например, Куликов на Тернопольщине.

Так что почти всегда приходы, сменившие юрисдикцию, получают новых настоятелей – часто ими сперва становятся благочинные УПЦ КП. Эта общая тенденция только еще больше проявляет факты общего перехода и верных, и священников. Один из примеров – выход из УПЦ (МП) о. Сергия Дмитриева с прихожанами в Херсоне в июле 2014 г. В каждом случае переход в УПЦ КП сопровождается, по свидетельству верующих, активизацией как приходской жизни (было 12–14 человек на Богослужениях, а теперь по 50, утверждают они), так и нарастанием их деятельности по поддержке украинских военных. Яркие примеры – Лишня на Тернопольщине, тот же Херсон.

«Люди увидели, что всячески стараемся помочь, что УПЦ Киевского Патриархата относится к этой войне как к собственной беде, – прокомментировал в свое время РИСУ настоятель УПЦ КП в Лишне Кременецкого района о. Андрей Любунь. – В частности, женщины пошли по селу и собрали деньги для тех хлопцев. Сейчас наши женщины организовались и делают мясные консервы для бойцов АТО. Постоянно продолжается молитва, идут Богослужения».

2. Разделение прихода

В таких случаях события разворачиваются особенно драматично. Когда община УПЦ (МП) или УПЦ КП находится в подавляющем большинстве, она соответственно содержит (Колосово Кременецкого района на Тернопольщине, Залухов Ратновского района на Волыни, Пасична Барышевского района на Киевщине) либо рано или поздно получает храм (Башуки Кременецкого района на Тернопольщине, Ошихлибы Кицманского района на Буковине, Пилипец Межгорского района на Закарпатье). Показательными в плане мирного урегулирования споров оказываются в таких случаях общины, которые соглашаются на своеобразный референдум относительно принадлежности храма, как в Ставищанах Белогорского района на Хмельнитчине. Правда, этот вариант выхода из проблемной ситуации действенен в основном в случаях, когда речь идет о новых храмах в селах, где общины только регистрируются.

Показательно, что там, где общины УПЦ КП сперва соглашались на поочередные Богослужения и где верные УПЦ (МП) их не допускали, это предложение теряет силу после установления контроля УПЦ КП над церковью. Верные Киевского Патриархата, войдя в святыни, по их словам, побаиваются снова пускать туда оппонентов из-за возможности повтора ситуации, когда их вынуждали служить во дворе.

Если же силы общин обеих конфессий в том или ином населенном пункте приблизительно равны, то поиск развязки может особенно затянуться, как в Птиче: сообщения оттуда порой приобретают характер новостей с поля боя. В то же время есть примеры, когда общины таки идут на поочередные Богослужения. Самым показательным здесь является Новостав Шумского района Тернопольской области – село, где в 2014 г. среди 382 взрослых православных прихожан обе конфессии (каждая за себя) насобирали в общем 575 подписей. В итоге община УПЦ КП оказалась немного меньше, чем оппонентов, но, согласившись первой на поочередность, таки вошла в храм. Посодействовало примирению в Новоставе то, что местная деревянная церковь является памяткой архитектуры национального значения, а значит, находится в государственной собственности. Так что и община УПЦ (МП) в конце концов вынуждена была подписать соглашение о поочередных службах – иначе оказалась бы на улице. Конечно, это не спасло Новостав от судебных исков со стороны УПЦ (МП) и затяжных рассмотрений по поводу оспаривания факта создания общины Киевского Патриархата. Однако суды не изменили положение вещей.

3. Выход верных из общины УПЦ (МП) в уже действующий приход УПЦ КП

Этот вариант развязки напряжения между желанием части верных перейти в УПЦ КП, что противостоит желанию другой части верных остаться в УПЦ (МП), проследить труднее всего. Так, после конфликта с пророссийски настроенным настоятелем о. Владимиром Навозным в Червоной Мотовиловке УПЦ КП зафиксировала значительный рост количества верных в своей общине, расположенной неподалеку. Аналогичное мнение высказал в комментарии для РИСУ и специалист по связям с Церквами, религиозными организациями и национальными меньшинствами Сумской обладминистрации Алексей Усенко.

«Люди не хотят переходить общинами и заниматься регистрацией, потому что это сложные вопросы», – резюмирует он.

Очевидно, что причина разлома между первенством УПЦ (МП) по количеству зарегистрированных общин и первенством УПЦ КП по количеству верных, согласно результатам социологических исследований, кроется именно в таких негласных переходах: «я больше не хожу в эту церковь», – как говорят верующие. И заставить их вернуться назад – выше человеческих усилий.

Выводы

Можно констатировать, что характер хода событий, связанных с переходами верных из УПЦ (МП) в УПЦ КП, является вызовом для стабильности не только указанных конфессий, а всей страны. Находясь в тесной связке со сложными процессами трансформации Православия в Украине посттоталитарной эпохи, межконфессиональные переходы 2014–2015 годов получили толчок к особой динамичности в силу Революции достоинства и российской агрессии. Оба фактора подтолкнули верующих анализировать общественную позицию УПЦ (МП) и УПЦ КП, сравнивать ее с собственной позицией, выявлять выполнение деклараций Церкви о ее украинском характере или несовпадении этих претензий с действительностью.

Анализ ситуации свидетельствует, что общины выходят из УПЦ (МП) по всей Украине, но количество расколотых приходов, где часть верных решила остаться в предыдущей конфессии, особенно значительна на севере Тернопольщины и юге Ровенщины, в окрестностях важного центра УПЦ (МП) – Почаевской лавры. Эти разъединенные общины могут стать основой для сохранения конфликтности на протяжении продолжительного времени.

Сразу после нарастания волны выходов общин из УПЦ (МП) эти события стали предметом манипуляций на государственном и международном уровнях, в том числе со стороны РПЦ и деятелей «Русского мира». Несмотря на относительно малую часть общин, которые сменили юрисдикцию, факты переходов вызывают чрезвычайно болезненную реакцию со стороны сил, которые пытаются остановить этот процесс. Так, на местах эти попытки проявляются через судебные иски, попытки искривленной подачи в СМИ действительных причин выхода верных, распространения пропагандистской литературы и пр. На международном уровне стремление помешать переходам верных и использовать их с политической целью выливаются в попытки подать события как захват храмов «радикалами и националистами». Последнее вкладывается в логику подачи апологетами «Русского мира» противостояния на Восточной Украине как гражданской войны. Мол, метастазы пошли по всей стране. В целом напрашивается мысль об определенной схожести процесса переходов верных УПЦ (МП) в Киевский Патриархат с событиями массового выхода верных и общин РПЦ и УПЦ (МП) в УГКЦ в начале 1990-х, что нуждается в дополнительном изучении. Общим для практики обеих сторон конфликта является активное апеллирование к власти с требованием «защитить права», а также частые случаи возражения против решения государственных органов и судов относительно порядка пользования храмами, оспаривания этих решений, препятствования их исполнению методами физического влияния.

Верные общин, которые решили покинуть УПЦ (МП), свидетельствуют, что смена конфессии стала для них толчком к сплочению общины и (пере)открытием ими ценности национального фактора в жизни Церкви. Полагаем, есть все основания утверждать, что при сохранении текущих общественно-политических условий переходы будут продолжаться и дальше.