Давным-давно, в далеком шестнадцатом веке, была такая страна – Англия. Не Соединенное королевство, не Британская Империя – просто Англия. Страна была, мягко говоря, не передовая, и сильно отставала в развитии по сравнению с соседями – Францией, Испанией. Не было у нее больших колоний за океаном (разве что Ирландия за маленьким Ирландским морем), владения ее полвека назад уменьшились вдвое (французы в Столетней Войне постарались), северный сосед – Шотландия – к дружбе с братским народом не больно стремился, а совсем недавно англичане еще и гражданскую войну пережили – Алой и Белой Розы. В довершение всего завел английский король Генрих Восьмой в стране у себя Реформацию – что привело к еще большим беспорядкам.

Кому-то понравилась идея отложиться от Папы Римского, да еще и Библию на родном языке завести, кому-то – не очень (не нравились им, видите ли, корыстные мотивы короля – с женой развестись и церковные земли под шумок присвоить). Притом, самый честный чиновник страны (а может – и всей эпохи), Томас Мор, как раз оказался в оппозиции. За что поплатился головой. Хотя и сторонники Реформации также были не глупого десятка – не зря Англия со времен Робин Гуда к вольнодумству тяготела, и идею реформировать Церковь король, выражаясь словами влиятельного политика из соседнего нам государства, не из носа выковырял. И католики, и протестанты за свои убеждения готовы были и свою голову сложить, и чужую с плеч снести. В общем, назрел в стране кризис.

И как это всегда бывает, соседние стране решили этим кризисом воспользоваться. Соседей у Англии было, главным образом двое – Франция и Испания. Особенно Испания. В отличие от Англии, эта страна находилась в зените славы – огромные колонии за океаном, могучая армия и флот, а главное – рожденная в боях сильная национальная идея, объединившая нацию. И как следствие – претензии на мировое господство в качестве благочестивой католической державы. Католичеством Испанию просто распирало – уже и евреев насильно крестили, и сторонников свободы вероисповедания персонами нон-грата объявили, и Торквемаду в национальные герои записали, а все мало было сынам великого испанского народа. И вот, возмутило Испанию, что в Англии ущемляют интересы католического населения. А заодно – вредят испанским национальным интересам: Генрих Восьмой как раз флот реформировать начал, галеоны с каракками строить, за океан экспедиции снаряжать повадился. А земли заморские – вроде как ничейные были (индейцы в счет не принимались), но Испания с Португалией по одному из меридианов Америку уже разделили, и всякое посягательство на бесхозный клочок американской земли считали нарушением международных договоренностей и грубым попранием своих национальных интересов.

Послов из Англии испанцы, конечно, не отзывали (все-таки они были европейским культурным народом), но «свою» кандидатку на английский трон все-таки посадили – Марию Тюдор, вошедшую в историю как Кровавая Мэри. Трудно сказать, насколько Кровавая Мэри была хуже своих современников, но такие прозвища просто так не даются. Вождей английской Реформации (да и просто видных проповедников и мирян) Мария Тюдор казнила нещадно, притом казнила через сожжение – в этом угадывалось родственное влияние братской Испании (Генрих-то – просто головы рубил, хотя допрашивал с пристрастием). Как следствие, народ, до этого религиозную реформу воспринимавший без энтузиазма (мол, злой король сжег все иконы, закрасил все фрески, и в церквах стало пусто и холодно), теперь взглянул на мучеников Реформации новыми глазами. С сочувствием. А когда на трон взошла новая королева, Елизавета, Англиканская церковь успела стать церковью большинства.

Нельзя забывать и вот о чем. Католическая вера Марии Тюдор соединялась в ней с происпанской и профранцузской политикой: забыть о колониях за морем, не вести войны с тем, с кем не нужно и вообще – не требовать большего, чем разрешат старшие братья. А к тому времени англичане успели проникнуться любовью к морю, и сидеть на берегу будущим Дрейку, Ховарду и Рейли не слишком-то и хотелось. Как не хотелось и политическим мужам творить профранцузскую или происпанскую политику вместо проукраинской…

Елизавета добилась того, что в Англии официально была провозглашена свобода вероисповедания (как-никак, католиков в стране оставалось немало). Правда, на протяжении своего правления Елизавета (а также ее преемник Иаков Стюарт) казнила несколько сотен католиков – но не за ересь, а за измену. Дело вот в чем. Католические дворяне не хотели терпеть на английском троне королеву-еретичку, и в большинстве войн и интриг оказывались на стороне Франции и Испании – католических стран. Что поделаешь, их духовным главой был Папа Римский, и единство католического мира было им важнее покоя собственной страны. Да простит их Бог – ибо Англия им этого не простила.

В обстановке внешних угроз и внутренней политической нестабильности Елизавета отважилась защищать твердую и бескомпромиссную позицию по отношению к Испании и Франции – и выиграла. Точнее, выиграли люди из ее команды – Френсис Дрейк, Джон Ховард, Уолтер Рейли, Уильям Сесил, Френсис Уолсингем. На американском побережье появились английские колонии, испанская Непобедимая Армада была разгромлена в пух и прах небольшими английскими галеонами, а имперские испано-португальский договор о разделе Америки превратился в клочок бумаги. Могущество Испании сильно пошатнулось, Англия же с каждым годом становилась все сильнее.

Католики же надолго заслужили в Англии славу испанской «пятой колонны», что не лучшим образом сказалось на их положении. Католическую Церковь в Англии стали притеснять – и притеснение это длилось вплоть до середины прошлого века! А всякие попытки последующих королей дать католикам больше свободы приводили к народным волнениям. Например, Карл Стюарт за симпатии к католикам и попытку жениться на испанской принцессе завоевал такую нелюбовь народа, что она потом немало поспособствовала его свержению и казни. То же самое можно сказать и о его последователях.

Церковь и культура на жерновах истории

Великая трагедия эпохи Реформации состоит в том, что вопросы веры смешались здесь с вопросами политики и патриотизма смешались в те годы сильнее чем когда-либо – и плоды конфликтов тех времен мы пожинаем по сей день. К слову, именно смешивание католической веры и профранцузской или происпанской политикой привело к тому, что в низинной Шотландии и Нидерландах утвердился протестантизм. А синтез протестантизма с английской имперской политикой привел к тому, что в Ирландии и на севере Шотландии невзлюбили протестантов. А во Франции Реформация провалилась главным образом из-за желания южнофранцузских дворян расколоть страну. В казацкой Украине не любили католиков и униатов из-за воспоминания о теплых братских объятиях Польши. А польские католики все в том же 17 веке с недоверием смотрели на православных именно из-за того, что память о восстаниях Наливайко и Хмельницкого еще не стерлась из их памяти.

Все это, конечно же, очень грустно. Среди английских католиков, казненных протестантскими королями и королевами, было немало достойных людей, верой и правдой служивших Англии. Кое-кто из них канонизирован, и вполне заслуженно. Немало поистине святых людей было и среди тех католических служителей, кого казнили голландцы (как не вспомнить казнь монахов в «Тиле Уленшпигеле»)? А достойные представители ополяченной украинской шляхты еще ждут своего исследователя. Но законы истории бывают очень жестокими, и один из их учит нас тому, что стереотипы складываются не на пустом месте, и чтобы избавиться от них, нужно приложить очень много усилий. Англичане долго напоминали католикам и Пороховой Заговор, и Марию Стюарт – притом, напоминали даже в двадцатом веке, когда события эти, казалось, давно канули в Лету. Но народная память почти всегда злопамятна, и потому трудно было быть католиком в Англии, православным в Польше, протестантом в Ирландии. Трудно быть национальным, религиозным или культурным меньшинством в любой стране – в особенности, если твоя культура или вера связана с не самыми приятными моментами в истории этой страны и если эта страна свою историю помнит. Наверное, недаром анекдоты об ирландских националистах бывают до боли похожи на анекдоты об украинских националистах – хотя во Львове вот уже тридцать лет как никого не бьют за русский язык. Однако же тысячи этнических русских, переселенных на Западную Украину в послевоенные годы, обжились здесь, создали семьи и вырастили детей, и теперь не имеют никакого желания покидать землю, давно ставшую для них родной. А коренные галичане давно уже относятся к этим переселенцам как к своим – потому что миролюбивый украинский характер со счетов не спишешь. Да и переселенцы такие обычно вели себя достойно, уважая галичан и их ценности – что и помогло обеим сторонам преодолеть сложившийся стереотип. Хотя – автору этих строк приходилось встречаться с бывшим офицером, который не смог понять и принять убеждения «националистов», и потому живущим сейчас в небольшом городе, не имея друзей и не снискав любовь горожан…

Английские католики утратили в свое время свободу вероисповедания именно потому, что их католичество было тесно связано с их происпанской политикой и мечтами о свержении королевы. Гонения на православных в Польше 20-30-х годов прошлого века связано именно с памятью о русском господстве. Ришелье не брал бы Ла-Рошель, если бы английский король на пару с герцогом Бэкингемом не поддерживали бы гугенотов с целью ослабить Францию. А Николай Первый не закрывал бы костелы, если бы те не поддерживали польских повстанцев. А на Западной Украине в 1989 году началась массовая передача пустующих (да и не совсем пустующих) храмов вышедшим из подполья греко-католикам. При этом отдавали греко-католикам в большом количестве и бывшие костелы, а немало храмов было отобрано у УПЦ (МП). Потому как за римо-католиками здесь закрепилась слава «польской» церкви, а за «московскими» православными – «советской». И не без оснований: поляки нередко отдавали римо-католикам православные и греко-католические церкви, а УПЦ (МП) здесь вообще оказалось благодаря политике Сталина и Хрущева.

Пример Западной Украины как нельзя лучше подходит ко всей нашей родине. Украина неоднородна – как в отношении культуры, так и в отношении веры. И самое сильное «меньшинство» здесь – люди русской культуры, говорящие на русском языке и ходящие в Русскую Православную Церковь (лучшего эпитета для УПЦ (МП) не придумаешь). В результате нынешнее развитие событий на культурном и на церковном фронте радует не всех. Классический пример – языковой вопрос. Жители Восточной Украины недовольны тем, что урезается роль русского языка в школах, ВУЗах, СМИ, в кино. Учитывая это, вопросы языка с удовольствием используют политтехнологи пророссийских политических партий. Как следствие, вопрос о статусе русского языка тесно связан с вопросом политической ориентации страны, и среди русскоговорящих жителей Украины немало противников двуязычия – просто потому что не жалеют они быть «пятой колонной». То же самое можно сказать и о такой насущной проблеме украинского общества, как раскол в нашей Православной Церкви. Стоит ли говорить, что главным мотивом приверженцев «автокефалов» или «филаретовцев» служит пророссийский курс Московского Патриархата?

Витязи на распутье

«Пришельца не угнетай, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской». Эти библейские слова вполне могут служить ключом к разрешению всех вопросов, связанных с русским языком, Московским Патриархатом или осмысливанием проблемных периодов в нашей истории. Украина живет по принципам свободы слова и свободы совести – вернее, пытается жить. Поэтому каждый гражданин Украины, каждый человек, живущий на украинской земле, может исповедовать любую религию, говорить на любом языке и как угодно оценивать деяния персонажей нашей истории. Но ведь елизаветинская Англия тоже провозглашала свободу вероисповедания! Свободу вероисповедания – но не позволение превращать страну в чужую колонию. А ведь за требованиями дать больше прав русскому языку или «уврачевать раскол» в православии обычно стоят другие требования – возврат во времена Российской Империи или даже в СССР. А все высказывания против УПА, Голодомора, Петлюры, Мазепы и прочих «спорных» персонажей украинской истории обычно исходят из уст сторонников «российского» политического курса, цель которых – превратить Украину в прежнюю Малороссию, сырьевой и стратегический придаток Великороссии, не имеющий права ни на свой язык, ни на своих героев. И если за лозунгами о языке или расколе будут и дальше стоять политические лозунги, то нам остается всего лишь шаг до «английского» сценария, до формирования отношения к русскоязычным украинцам как к российской «пятой колонне». Или к сторонникам идей русинства на Закарпатье – как к русским (или каким-то другим!) шпионам. И как следствие – до еще большего обострения конфликта между двумя полюсами нашей страны. А ведь несмотря на блестящие успехи Дрейка и Уолсингема, Англия еще полтораста лет страдала от всех бед, которые несет раскол в обществе…

С другой стороны – а ведь возможно разделить культуру и веру с политикой! Возможно говорить на разных языках, ходить в церкви разных патриархатов, но вместе желать своей Родине свободы, независимости, культурной самобытности, достаточной силы чтобы не пресмыкаться пред угрозами соседей. Автономный Крым, русинское Закарпатье, русскоязычная Сложобанщина только добавят больше красок в палитру современной украинской культуры. В самом деле – ведь партизаны УПА не копали крыивок под Днепропетровском, а Мазепа не строил храмов в Мукачево. Пусть каждый регион современной Украины сохраняет свою самобытность, чтит своих героев и говорит на том языке или наречии, на котором говорили его предки. «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» - это ведь тоже из Библии. НО – при сохранении лояльности к украинскому государству и уважении к правительству, которое избирали всей страной.

Для этого, правда, придется приложить немало усилий. Придется ближе узнавать и учиться уважать друг друга. Можно возносить молитвы к Богу в церкви любого патриархата. Но нельзя считать врагом народа того, кто возносит молитвы к тому же Богу, но в церкви другого патриархата. Можно считать своим родным языком русский. Но нельзя считать врагом того, кто говорит на украинском – то ли из-за воспитания, то ли из убеждений. Можно по-разному относиться к Бандере или Мазепе. Но нельзя называть фашистом того, кто чтит их память, как память тех, кто боролся за независимость Украины – нашей Родины, такой разной, такой непростой, но все-таки самой лучшей в мире. А те, кто возлагают цветы на могилы повстанцев в селах Львовщины, возлагают их и на могилы воинов Красной Армии, и говорящие на украинском языке не лезут в карман за гранатой, услышав русскую речь. Приезжайте к нам в Галичину – убедитесь.