О братских народах и исторической памяти

История имеет свои законы, и один из таких законов – чтобы создать и поднять нацию, нужна идея. Начиная со Средних Веков (то есть, со времени, когда христианская Церковь сформировалась и обрела надлежащую силу чтобы вести за собой целые народы) такие национальные идеи формировались либо непосредственно Церковью, либо при ее активном участии.

Карл Великий зачитывался святым Августином и мечтал объединить мощь былого Рима с духовной силой Церкви. Жанна д’Арк, выгоняя из Франции англичан, руководилась видениями, посланными Богом. Баронские войны и создание первого парламента в Англии в 1264 году виделись современниками как крестовый поход против тирании и произвола и не обошлись без тогдашних архипастырей Англии. Точно так же подъем науки и культуры в Англии и Германии, борьба за независимость во Фландрии 16-17 веков также были бы невозможны без участия свежесозданных национальных протестантских церквей. Польская культура и величие Речи Посполитой творились руками иезуит ских проповедников, а освободительная борьба украинцев была бы невозможной без Могилянской Церкви и казацкого благочестия. И конечно же, нельзя не вспомнить, что Слуга Божий митрополит Андрей Шептицкий сделал немало для украинской идеи, а большинство западноукраинских националистов вышли из священнических семей.

Однако любая идея, овладевающая массами, всегда имеет свою обратную сторону. История знает немало случаев, когда патриотизм перерастал в шовинизм, а любовь к своей родине или Церкви выливается в ненависть к другим – родинам и Церквям. И если у истоков национальной идеи стоит Церковь – зачастую ей приходится отвечать за последствия того, к чему приводит такая идея. Классический пример – столкновение православия и католичества на украинских землях в 17 веке. Перед битвой под Берестечком в 1651 году Папа Римский прислал королю Речи Посполитой освященный меч, а посланник Патриарха Константинопольского опоясал освященным мечом Богдана Хмельницкого – и взаимная ненависть двух народов дала о себе знать даже во времена Второй Мировой войны. Католиков в Англии по мере сил преследовали еще в середине 20 века, а Северная Ирландия может служить наилучшим примером того, к чему может привести синтез духовного и национального, когда второму отдается предпочтение над первым. Да к чему далеко ходить – современная Украина служит полем битвы между разными христианскими конфессиями, каждая из которых тянет страну в свою сторону.

Между амвоном, трибуной и кинозалом

Есть прекрасный анекдот о священнике на Западной Украине, патриотичном не в меру, который, читая Евангелие на украинском языке, слова Иуды-предателя произносил по-русски. Анекдот этот, как и все анекдоты на «бандеровскую» тему уже давно не имеет никакого отношения к действительности – толерантности «западенцев» не перестают удивляться туристы как с Востока Украины, так и из соседних стран, и не так уж и редки случаи, когда москвичи перебираются жить на Львовщину (двух таких автор этих строк знает лично). Однако в каждой шутке доля правды – в годы советской власти к русским здесь относились как к оккупантам, а к Православной Церкви Московского Патриархата – как к переодетым агентам КГБ. До сих пор церквей УПЦ (МП) на Западной Украине немного, а в большинстве тех, что есть, принадлежность к Московскому Патриархату, мягко говоря, не афишируется. В городе, где живет автор этих строк, местный «московский» священник даже не поминает Кирилла во время службы. И в этом – последс твия того, что Русская Православная Церковь пришла сюда вначале вслед за российской, а затем вслед за советской армией и поддерживала идеи далекие от тех, которыми жили и живут люди на этой земле.

Но давайте выйдем за пределы Западной Украины и взглянем на Центр и Восток нашей страны. Недавно Украину посетил Кирилл, Патриарх Московский и Всея Руси. О его приезде уже написано многое. Кого-то радует, что главой РПЦ стал человек с приятными манерами и хорошо подвешенным языком, умеющий общаться и с молодежью, и с политиками. Для кого-то он – московский политтехнолог, приехавши подержать перед выборами пророссийского кандидата. Кто-то ожидает от нового Патриарха реформ, которые оживят Православную Церковь и позволят изменить к лучшему религиозную ситуацию в Украине. О приезде Патриарха уже написано много – хорошего и разного, и поэтому не стоит повторяться, вдаваясь в подробности. Скажем одно: цель приезда московского архипастыря – пропаганда идеи под названием «Святая Русь», иначе говоря, духовного союза России, Украины и Белоруссии. Притом, по мнению Патриарха, вся история, культура и духовность Украины должна быть ориентирована именно на укрепление этого духовного единства. Касается это и «противоречивых» персонажей украинской истории, которые, безусловно, заслуживают на внимание со стороны современников, но которые были и остаются в немилости у наших северных соседей – Мазепы, Петлюры, сичевых стрельцов, воинов УПА. Наверняка касается это и внешнеполитического курса, и многого другого.

Немного иными словами, но о том же самом говорят российские кино- и телефильмы, поступающее на наши экраны последние несколько лет. Злая католическая Европа, которой противостоит святая православная Русь – именно такая мысль стоит за фильмами «Пушкин: последняя дуэль», «Распутин: заговор», «1612», «Александр: Невская битва». Особенно откровенен в своих пропагандистских замыслах «Тарас Бульба» — слова о русских и России сходят с уст героев здесь чуть ли не каждую минуту. Вкупе со сценарием, не имеющим ничего общего с Гоголем, и батальными сценами, не имеющими ничего общего с военными реалиями 17 века, фильм вызывает впечатление худшее даже чем «1612» — эдакое слабенькое подражание Гофману с его «Огнем и мечом». Однако главную цель киноленты без обиняков озвучил сам режиссер – показать, что Украина и Россия – один народ. Что снова возвращает нас к словам Патриарха Кирилла – «Украина, Россия, Беларусь – это есть Святая Русь». Что же несет за собой слова об этой самой «Святой Руси», союз восточнославянских народов под эгидой православия?

Русь – святая и не очень

Автор этой статьи – не политолог, а историк, и современные события оценивает через призму прошедших веков. А призма эта зачастую бывает лучше любого микроскопа или подзорной трубы. «Святая Русь» — понятие не новое. Идея эта неоднократно озвучивалось в конце 19 и начале 20 века, имела свое воплощение и ранее. Корнями своими она уходит во времена славных киевских князей Владимира Великого и Ярослава Мудрого, когда государство, именуемое историками Киевской Русью, недавно приняло православное христианство и переживало сильнейший культурный и политический расцвет. Эпоха Владимира и Ярослава воспета в былинах и летописях, он ней напоминают и пещеры Киевской Лавры, и Софийский cобор, и руины княжьего Киева, и Змиевы валы.

Правда, идиллия не была ни сугубо православной, ни общенациональной, ни долговечной. Князь Владимир с почетом принимал у себя западных миссионеров (например, немецкого проповедника Бруно, шедшего обращать в христианство печенегов – и не без успеха), а Ярослав Мудрый выдавал дочерей за католических государей. Четверо норвежских католических конунгов проводили в Киеве немало времени. Приписываемая Феодосию Печерскому «Слово о латинской вере» свидетельствует о немалом количестве католиков в княжьем Киеве. Кроме того, в Новгороде, например, христианство долго не приживалось, не говоря уже о селах и поселках, далеких от реалий княжеских столиц. И еще до монгольского нашествия Киев неоднократно разрушали свои же, древнерусские князья – Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский. А после Батыя пути «братских народов» разошлись окончательно: Даниилу Галицкому и Александру Невскому удалось создать сильные княжества на обломках былого величия. Правда, последнему больше повезло с внуками, и потомки новгородского князя стали московскими царями. А вот наследие короля Даниила влилось в Великое Княжество Литовское и Польскую Корону, и верность общерусским ценностям уступила место средневековой верности вассала своему сюзерену. Православные князья верой и правдой служили своим новым сюзеренам вплоть до середины 17 века. Князь Константин Иванович Острожский, ревнитель православия и отец знаменитого мецената Василия-Константина Острожского, вел войны против Московии (взять хотя бы знаменитую битву при Орше в 1514 году). Запорожские казаки без зазрения совести ходили походами на Москву во главе с гетманом Петром Конашевичем-Сагайдачным – крестным отцом Киевской Братской школы. А входил в Москву во главе войска Речи Посполитой в 1610 году гетман Станислав Жолкевский – выходец из православной семьи, основатель и патрон множества православных церквей и монастырей, покровитель молодых Петра Могилы и Богдана Хмельницкого.

На землях теперешней Украины появилось немало католиков, против присутствия которых самые ревностные православные христиане не слишком возражали. Зато Новгородское и Московское княжество наоборот, культивировали монополию православия на духовную жизнь будущей России. Иначе говоря, две Руси жили бок о бок, не помня об общей истории и корнях. А о духовном единстве вспомнили только после достопамятной Переяславской Рады – когда насильственно подчиняли Киевскую митрополию Москве. О последствиях этого «воссоединения» говорить не стоит – все уже сказано. Уничтожение украинской автономии и украинской церковной культуры, ограничение деятельности Киево-Могилянской Академии и закрытие украинских типографий – вот далеко не полный список тех «прелестей», которые ждали Украину в первые годы единства с Россией. А потом было крепостное право, запрет изданий на украинском языке, преследования ученых и писателей, писавших на украинском или просто увлекавшихся украинской историей и культурой. В качестве примера можно привести отрывки из статей Николая Костомарова – великого историка, чьи труды в равной мере принадлежат и Украине, и России, человека, ощущавшего привязанность и к украинской, и к русской культуре, не разделявшего свое украинское происхождение и преданность Российской Империи:

Издание всякой книги, написанной на малорусском наречии, обставлялось препятствиями и требовало сношения с главным управлением по делам печати; подобные затруднения ложились и на малорусские книги, печатаемые в Галичине, относительно их доставки; затруднялось даже издание музыкальных нот для малорусских песен. Даже в чисто русских сочинениях приведение малорусских речей возбуждало у цензоров сомнение и потребность обращаться за разрешением в главное управление по делам печати. Сообразно со всем этим, местные власти, как мы узнаем из газет, не разрешали спектаклей с пьесами на малорусском наречии и концертов с пением малорусских песен.

Убежденный христианин, Костомаров подмечал и духовную самобытность украинцев, и попытку казенного православия самобытность эту уничтожить:

Православное христианство было в продолжение многих веков основою его нравственной силы; за православие страдали его предки; православие слилось с его существом; да и самое православие южнорусского народа гораздо духовнее, жизненнее, внутренне сильнее, чем некоторые полагают, и не состоит, как часто у великорусов, в соблюдении одних внешних обрядов. Mы не смеем подкидывать насильственно народу чуждые ему нравственно-религиозные начала, противные тем, с которыми он родился, сросся, сжился.

Русификация украинского православия, начавшись в конце 17 века, не прекращалась никогда. Даже сейчас – сколько в православных церквах Московского Патриархата (или просто в церквах, строившихся в 19 веке) икон исключительно русских святых – Александра Невского, Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского, Филарета Московского, Иосифа Волоцкого, Нила Сорского? А память святителя Димитрия Ростовского (он же – украинец Данило Туптало, сын казацкого сотника), чьи Минеи были настольной книгой половины Российской Империи чтят главным образом греко-католики.

Следует заметить, что Костомаров никогда не желал независимости для Украины – он говорил только о возможности свободного культурного развития для украинцев, пусть и в составе Российской Империи:

Государство и народ — не одно и то же. Государство есть необходимая внешняя форма соединения обществ и может быть составлено из многих народов, которые, в государственном смысле, все вместе составляют одно тело, но во внутренней жизни каждый пребывает самобытным целым. Не смешивая себя с народом, государство не должно предпочитать одного из нескольких подвластных себе народов и ставить его выше других, но равным образом охранять порядок их взаимных отношений и не мешать свободному развитию каждого из них. Для власти, выражающей государственное начало, обычаи и особенности народов должны быть в равной степени законны, и нравственные требования жизни каждого из них не должны встречать препятствий. Ложно думать, будто при таком разнообразии может порваться связь, соединяющая народы. Если государство станет на точку сознания права народностей, то каждая народность будет естественно видеть в связи с другими залог своего благосостояния. Зачем народу желать отторгаться от го сударства, когда это государство его удовлетворяет?

К советам Костомарова правители не прислушались. К слову, за мечты о славянском братстве его вместе с другими членами кирилло-мефодиевского общества отправили в свое время в тюрьму и ссылку. А всех ревнителей украинского просвещения стали высылать за пределы империи – и таким образом центром украинского движения стал Львов. В конце концов, это привело к мечтам украинских патриотов о независимости – что и похоронило идею «Святой Руси» как о духовном единстве украинцев и россиян. Православная Церковь в России была орудием государства и защищала прежде всего государственные интересы. А интересы России и Украины слишком уж разные. Знаменательно, что Иван Мазепа, сделавший так много для украинской Церкви, был в конце концов отлучен Церковью русской.

Что же сказать о духовном единстве славянских народов? Нечто подобное переживали на заре своей истории Франция, Германия и Италия – Карл Мартелл, Пипин Короткий и Карл Великий (отец, сын и внук – как не вспомнить наших Святослава, Владимира и Ярослава) объединили Европу, положили начало христианизации германских варваров, основали школы, ставшие прототипами университетов. А делалось все это под знаменем возрождение Римской Империи. Римская Империя Карла Великого вспоминалась позднее и Барбароссе, и Бисмарку. Правда, внуки Карла после многочисленных войн разделили дедовскую империю на Францию, Италию и Германию, и с тех пор каждая из этих стран шла своим путем, каждый из которых был похож и не похож на путь соседних стран и народов. Можно пойти дальше – ведь почти вся Европа была в составе Римской Империи, и именно от римских миссионеров приняла христианство. Как не поднять на знамя идею Священной Римской Империи? Недаром правитель Германии в Средние Века именовался императором!

И испанцы, и англичане вправе гордиться руинами римских городов и крепостей. И немцы, и французы вправе называть Карла Великого «своим» национальным героем. Вся Европа может именовать себя «Святой Европой» — как-никак оплотом католичества столько веков была. Однако это никоим образом не отрицает всех тех событий, которые имели место на протяжении тысячи с лишним лет после падения Рима и после смерти Карла Великого. Англичане, французы, испанцы, немцы, голландцы, итальянцы поломали немало копий, сражаясь друг против друга. Но англичане не возмущаются любовью французов к Жанне д’Арк, итальянцы не требуют от немцев сносить памятники Барбароссе, а испанцы не выражают ноту протеста в связи с пламенной любовью англичан к Френсису Дрейку. А ирландцы совестно с англичанами снимают фильмы об ирландских повстанцах. Никакая из европейских стран не вдохновлялась идеями Цезаря Могучего или святого благоверного Карла Великого чтобы подчинить своему влиянию соседние страны, пусть даже и близкие в культурном отношении. Впрочем, Гитлер как раз идеями Рима и Карла Великого вдохновлял немцев на великие подвиги во славу Великой Германии. И привело это в конечном счете к разделу страны и многолетнему унижению немцев. Все-таки история – это наука о том, как не наступать дважды на одни и те же грабли. Вот только мало кто усваивает ее уроки…

Возвращаясь к национальной Церкви

Сторонники же возрождения Святой Руси обычно недооценивают один факт. Украина отличается от России по многим параметрам. И религиозная ситуация играет здесь далеко не последнюю роль. В России единственной по-настоящему национальной верой было православие – притом исключительно в его канонической версии, во главе с московским Патриархом или Синодом. Картина эта сохраняется и по сей день. В Украине УПЦ (МП) составляет значительный процент среди всех верующих – но только на юго-востоке страны, да кое-где в центральных областях. Да и там все большую силу набирают протестанты.

А ведь Центральной и Восточной Украины (которые более или менее связаны с Россией тремя веками общей истории) есть еще и Западная Украина. Край этот всегда относился к России исключительно как к чужому государству и духовное наследие которой никак не связано со «Святой Русью»! Было, конечно, Галицко-Волынское княжество, но со времен Батыя князь Даниил всегда больше ориентировался на Европу. Национальная Церковь здесь – греко-католическая, чьи традиции хоть и связаны с Киевской Русью и казацкой эпохой, ориентированы же на евхаристическую связь с Папой Римским. Неоднократные попытки России «воссоединить» греко-католиков с православием порождали в народе только озлобление по отношению к «старшим братьям». Не являются маргинальной Церковью и римо-католики – также претерпевшие немало гонений и от царской России, и от Советской власти. Судя по всему, недолго оставаться в меньшинстве и протестантам – баптистам, евангелистам, пятидесятникам. По последним данным, православными считает себя меньше половины всех граждан Украины.

Украина была и остается страной межконфессиональной, где ни одна из Церквей не может претендовать на статус единственной национальной Церкви. Поэтому спокойствие, мир и благополучие в нашей стране зависят прежде всего от мира и взаимопонимания между Церквами – как на уровне епископов и митрополитов, так и на уровне приходских священников (притом, последнее даже важнее первого). Да и Божьи заповеди учат любить ближнего. К счастью, христианские конфессии общий язык находят. Совместное богослужение римо-католиков и греко-католиков или «общий» духовный концерт католиков и протестантов никого у нас не удивит. Римо-католики, греко-католики, православные киевские и автокефальные прекрасно находят общий язык – в том числе и с протестантами. Православные Московского Патриархата обычно ни к каким совместным мероприятиям не присоединяются. Католику дадут причастие в церкви Киевского Патриархата, а православному – в костеле. Но в Почаевской Лавре (главном оплоте УПЦ (МП) на Западной Украине) никому кроме прихожан УПЦ (МП) не разрешат даже молитву заказать (или разрешат, но сдерут втрое больше чем со «своих»). Что же говорить о картинке «древо Православия» (от которого отпадают сухие ветви католичества, унии и протестантизма), которую нередко можно встретить в храмах Московского Патриархата?

Получается следующая «картина маслом»: католики, униаты, «неканонические» православные уважают и принимают друг друга. И только православные Московского Патриархата, глава которых, Патриарх Кирилл, призывал Украину к единству, отказываются от общения с другими, понимая единство только лишь как поглощение – чтобы все христианские конфессии Украины влились в одну (за исключением разве что римо-католиков). Но в многоконфессиональной и неоднородной Украине такое единство невозможно. Невозможно поэтому и духовная интеграция Украины в состав «Святой Руси» — ибо большинство верующих Украины все-таки не связывают свое будущее с объятиями «старшего брата».

С соседями, а тем более, близкими родственниками, нужно жить в мире и любви. Украине и России нужно дружить – слишком уж тесно переплелись наши истории. Однако каждый раз союз с Россией приводил к подавлению украинской культуры и принудительному переписыванию украинской истории. Сегодняшние призывы, звучащие с российских амвонов, трибун и киноэкранов, дают понять, что российская политика не изменилась – для союза с ней Украина должна отказаться от Мазепы и УПА, Шептицкого и унии, и многого другого из своей истории и культуры, а в конечном счете и языка, и самого имени. Стоит ли говорить, что такая цена слишком велика? Разве дружба не предполагает взаимного уважения? И разве единство и одинаковость – не разные вещи? Так почему же наших братьев-россиян не устраивает многоконфессиональная Украина, желающая дружить со всеми своими соседями?

Есть еще один закон истории. Чтобы сохранить авторитет в народе, Церковь должна достойно выполнять свою первостепенную задачу – проповедовать Евангелие, рассказывать людям о Боге. Церковь не может не говорить о политических вопросах, но кроме того, она должна говорить еще кое о чем: о Божьей любви, о необходимости благочестивой жизни, о терпимости и любви к ближнему. Как часто звучат проповеди с амвоном УПЦ (МП)? И как часто говориться там о Божьей любви, милосердии? Насколько можно судить из посещений церквей УПЦ (МП) – нечасто. Может быть, поэтому за Московским Патриархатом закрепилась слава самой заполитизированной Церкви в Украине? И не потому ли Московский Патриархат постепенно теряет прихожан в Украине?

И не потому ли российский «Тарас Бульба» вызвал больше возмущений чем симпатии в украинском прокате?