Обед с митрополитом Епифанием
Глава Православной церкви Украины отвечает на вопросы — о взбунтовавшемся Филарете, крупных спонсорах церкви и легализации однополых браков
Глава Православной церкви Украины ест овощной суп и отвечает на неудобные вопросы — о взбунтовавшемся Филарете, крупных спонсорах церкви и легализации однополых браков
Трапезная Михайловского Златоверхого монастыря похожа на школьную столовую. Те же обеденные столы, сдвинутые длинными рядами, окошки для выдачи блюд из кухни и тяжелые занавеси в пол. Разница лишь в том, что с картин на стенах за происходящим в трапезной наблюдают архангелы, а во главе стола в глубоком, оббитом парчой кресле сидит сам предстоятель.
В полдень здесь прохладно и тихо, но к обеду все готово. В вазочки на столах щедро насыпаны конфеты и печенье, расставлены магазинные упаковки с горчицей и кетчупом, нарезан хлеб, а в пластиковых ведерках вместо букетов тускло блестят недорогие столовые приборы.
Сюда приглашает НВ пообедать предстоятель Православной церкви Украины (ПЦУ) митрополит Киевский и всея Украины Епифаний.
— Только учтите, у нас тут монастырь, еда будет простая, постная, выбирать не из чего, — инструктирует меня перед обедом диакон Михаил.
— И с видеотехникой, просим, осторожнее, не задевайте панели, мы только недавно ремонт сделали, — вторит ему более строгий коллега по духовному цеху.
В новой украинской поместной церкви к имуществу явно относятся бережно.
Спустя пару мгновений в трапезной появляется митрополит Епифаний. В обычные дни он обедает здесь с монахами монастыря или в соседнем зале — с учащимися и преподавателями богословской академии. Внимание СМИ в обеденном зале ему явно непривычно.
— Давайте только пару кусков хлеба оставим, я ведь не ем столько, — критично осматривает предстоятель полную нарезанного хлеба тарелку, явно попадающую в кадр, а затем, с улыбкой пожав мне руку, предлагает перед трапезой помолиться.
Предстоятелем новообразованной Православной церкви Украины 40‑летний Епифаний был избран в декабре прошлого года. Тогда его кандидатуру на объединительном соборе поддержала большая часть иерархов. И неудивительно: еще за несколько лет до этого ему, молодому ректору Киевской православной богословской академии, прочили большое будущее. А глава церкви патриарх Филарет не раз называл Епифания своим преемником.
Задолго до истории с получением Украиной заветного томоса, будучи доверенным лицом и правой рукой патриарха непризнанной украинской церкви, Епифаний всегда был сторонником объединительного проекта. Коллеги и эксперты называют его человеком неконфликтным, эффективно работающим в команде, совмещающим хорошее богословское образование с опытом и практикой построения церковных институций.
Православное христианство — часть европейской цивилизации, мы всегда были европейцами
Все эти качества несомненно нужны первому предстоятелю ПЦУ, перед которым стоит далеко не легкая задача объединения православных церквей Украины в единую поместную церковь. Этому намерению противится и препятствует Русская православная церковь (РПЦ), а также ее местная юрисдикция во главе с митрополитом Онуфрием. А с недавних пор, и совсем уж неожиданно, — почетный патриарх ПЦУ Филарет.
Спустя пару месяцев после получения украинской церковью автокефалии экс-глава украинских православных 90‑летний иерарх прилюдно обвинил своего бывшего ученика в несоблюдении договоренностей, призвал отказаться от томоса, а упраздненный Киевский патриархат Украинской православной церкви восстановить.
Почетный патриарх ПЦУ Филарет намеревается провести собрание, призванное восстановить Киевский патриархат. Какие канонические последствия это будет иметь для патриарха и его возможных последователей? — начинаю я с актуального вопроса, пока на столе перед нами появляется постный монастырский обед: овощной суп, порции риса и жареный хек.
— Мы слышали, что почтенный патриарх собирает собор Киевского патриархата, — осторожно, явно подбирая слова, отвечает Епифаний, — но это собрание не будет легитимным и признанным. А собравшиеся лишь накажут себя тем, что отойдут от единой православной поместной церкви, останутся за ее границами.
— Насколько большим будет такой исход и есть ли у патриарха Филарета поддержка внутри церкви или за ее пределами? — продолжаю допытываться я.
— Такой поддержки практически нет. Я говорю это, опираясь на поддержку епископата, духовенства и верующего украинского народа.
Митрополит рассказывает, что неоднократно говорил патриарху Филарету, что тот ошибается в своих доводах и пути возвращения к прежним временам нет.
— Но в ответ почтенный патриарх говорил, что за мной кто‑то стоит. Но за мной стоит только молодая церковь и народ. Филарет нас не слышит, — с горечью в голосе добавляет Епифаний.
Сделав глоток малинового компота, он замечает, что церковь сегодня сохраняет внутреннее единство и к ситуации относится с пониманием.
— Вам, наверное, по‑человечески обидно? — уточняю я.
— Мне обидно другое — слышать от почетного патриарха слова, которые нас разделяют и не добавляют новой церкви авторитета. Возможный его исход не принесет церкви заметного вреда, но несомненно принесет печаль. Мы сделали все, чтобы патриарх Филарет чувствовал себя в лоне новой церкви комфортно и духовно, и материально, и физически, но ему оказалось этого мало, — завершает мысль Епифаний и жестом предлагает попробовать суп, пока он не остыл.
Впрочем, до супа дело не доходит. Улучив момент, я интересуюсь у Епифания, повлиял ли тот факт, что Петр Порошенко сделал томос частью своего политического предвыборного капитала, на восприятие людьми ПЦУ как проекта политического, связанного с экс-главой государства.
— Я не видел, чтобы Петр Порошенко активно использовал факт создания поместной церкви в своей парламентской кампании, — уверенно отвечает Епифаний, но тут же добавляет, что вклад Порошенко в достижение автокефалии сложно переоценить. — Заслуги Порошенко прописаны даже в тексте томоса об автокефалии, это исторический факт, и мы ему за помощь признательны.
— Сегодня российская пропаганда умело манипулирует тем, что якобы ПЦУ — это проект временный. Вот пришел новый президент и все отменит, — замечаю я.
Епифания мой вопрос не расстраивает: он объясняет, что в своем существовании ПЦУ прошла точку невозврата и смена главы государства или даже смена политического режима изменить этого не сможет.
— Почти сразу после избрания президентом Владимира Зеленского я встретился с ним здесь же, в Михайловском Златоверхом монастыре, — рассказывает митрополит. — Мы хорошо поговорили, и у меня сложилось хорошее впечатление о нем как о человеке. Надеюсь, наш продуктивный диалог будет продолжаться и далее.
БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ: Перед предстоятелем новосозданной Православной церкви Украины митрополитом Епифанием стоит непростая задача: объединить под началом ПЦУ все православные церкви Украины
Несмотря на то что суп почти остыл, мы продолжаем разговаривать.
— Человек сложной судьбы днепровский бизнесмен Александр Петровский был одним из заметных меценатов УПЦ КП. Сегодня он помогает Православной церкви Украины? — не удерживаюсь я от вопроса.
— Церкви нужны меценаты, особенно те, кто помогает на местах. На протяжение двух десятилетий у нас в стране построены сотни новых храмов. По понятным причинам их невозможно строить только на пожертвования паствы, это дорого, а часто церкви нужны там, где общины маленькие и бедные, — издалека начинает Епифаний. — Что же касается господина Петровского, о котором сегодня много говорят, он меценат исключительно Днепровской епархии и продолжает, насколько мне известно, опекать ее, за что мы ему благодарны.
— Он был в составе украинской делегации при получении томоса, — напоминаю я.
Епифаний на секунду замолкает.
— Мы как церковь не уделяем такого внимания прошлому человека. Если у него есть определенные проблемы с законом, то их должно решать государство. Но если человек приходит в храм и кается, то Господь принимает его молитву и отпускает грехи, а если он затем еще и трудится на благо церкви, то церковь ему благодарна.
Митрополит явно дает понять, что тема закрыта.
На пару мгновений мы успеваем вернуться к обеду и тут же начинаем обсуждать вопрос признания ПЦУ поместными церквями других стран. Именно этот вопрос окончательно определяет легитимность новой церкви.
— Действительно, этот процесс проходит сегодня куда медленнее, чем мы ожидали, но здесь нам приходится бороться с влиянием РПЦ и Кремля. Президент Путин даже собирал СНБО на тему обретения украинской церковью статуса автокефалии, противодействие со стороны России системное, — замечает Епифаний.
Послушайте, мы молодая церковь и пока просто не успеваем реагировать на все актуальные социальные вопросы быстро, нам важно изучить проблему
— Подкуп применяют? — интересуюсь я.
— И это тоже, — соглашается митрополит. — Например, весной этого года компания Газпромнефть и Сербская православная церковь подписали договор о финансировании росписи местного кафедрального собора на сумму 6 млн евро. И это одна из многих подобных сумм.
Митрополит рассказывает, что посыл РПЦ к другим поместным церквям не признавать украинскую церковь состоит в том, что якобы Вселенский патриарх не имел права единолично даровать автокефальный статус Православной церкви Украины.
— Украина стала решающим фактором в православном мире, а России это крайне невыгодно. К тому же РПЦ — последний форпост российского государства в Украине, но за пять лет войны и он постепенно теряет влияние на сознание украинцев. И Путин это понимает. В одном из интервью он так и сказал: главные столпы российской безопасности — это ядерный щит и церковь, — цитирует президента РФ Епифаний.
Впрочем, тут же митрополит заверяет меня: в попытках повернуть время вспять Россия не слишком успешна. Украинскую церковь уже готовы признать как минимум три поместные церкви греческой традиции, а данные социологических исследований внутри страны показывают, что более 50 % украинцев поддерживают украинскую поместную церковь, в то время как верность РПЦ сохраняют 14 % опрошенных.
— С начала года около 500 церковных приходов Московского патриархата совершили переход в украинскую поместную церковь. Это ведь меньше, чем вы ожидали, — напоминаю я.
— А мы и не ставим себе планов, — улыбается в ответ митрополит. — Мы настаиваем на принципе добровольности присоединения, на основе любви и без насилия, иначе в будущем мы сильную церковь не построим.
Чувствуя, что небольшое напряжение в разговоре спало, мы переходим к обсуждению внутренних дел церкви.
— Вы, первый предстоятель ПЦУ, каким себя видите на этом посту? Порядочным и хорошим менеджером или реформатором, который меняет несколько архаичный образ церкви? — спрашиваю я.
— Я очень хочу, чтобы наша церковь действительно в результате моего пребывания здесь объединилась в единую, и, если Господь даст мне сил, у нас получится все это сделать, — дипломатично отвечает Епифаний.
— Но согласитесь, у вас есть уникальная возможность создать несколько другую церковь, более открытую для своей паствы, — не отступаю я.
— Мы изначально декларируем, что являемся открытой церковью и готовы к определенным реформам, которые касаются обрядов, но не догматов и вероучения церкви, которые остаются неизменными. Мы понимаем, и священник должен понимать: не только люди идут к нему на богослужение в церковь, но и он идет к людям. Он должен идти в школу, открывать воскресные школы, помогать пожилым людям, больным, сиротам, мы и сегодня пытаемся практиковать это социальное служение, — увлекается мой собеседник.
— На территории церкви редко или никогда не встретишь детскую площадку, кафе, точку буккроссинга или комнату матери и ребенка. Запрещают ли догматы православной церкви быть ей таким живым механизмом общины? — интересуюсь я.
— Догматам это не противоречит, — успокаивает меня Епифаний. — Нам интересно, чтобы люди стремились идти в храм, чтобы человек понимал, что ему там интересно и он там нужен. А в больших городах действительно мало мест, где человек чувствует себя духовно уютно.
— То есть в перспективе в ПЦУ могут появиться стулья и лавки, на которых прихожане будут сидя слушать литургию? — иду я ва-банк.
— Это и сегодня не возбраняется, вопрос в количестве церквей, — парирует Епифаний.
Он поясняет, что часто в канун больших религиозных праздников люди попросту не помещаются на сидячих местах в здании церкви и потому стоят.
— И все же вы церковь восточного обряда с большой инерцией в сторону восточного соседа, а Украина декларирует свой путь единения со странами Запада. Последний, кто пытался соединить православие и ценности западного мира, был [украинский церковный и религиозный деятель XVII века] Петр Могила, и реакция не заставила себя ждать. Вы этого противоречия не боитесь? — интересуюсь я.
— Православное христианство — часть европейской цивилизации, мы всегда были европейцами, — неожиданно жестко отвечает митрополит. — Мы можем привнести в западную цивилизацию духовно доброе, но точно не будем воплощать в жизнь вещи, которые противоречат библейскому учению, например, однополые браки, а мы видим, насколько это там популярно, — тут митрополит разражается небольшой речью о ценности традиционной семьи.
— Оставим однополые браки, — примирительно соглашаюсь я и решаю проверить на предстоятеле всю модную повестку дня, — а какова позиция ПЦУ в вопросах легализации медицинского каннабиса?
— Послушайте, мы — молодая церковь, мы просто пока не успеваем реагировать на все актуальные социальные вопросы быстро, нам важно изучить проблему, — отвечает митрополит, в речи которого на мгновение мелькает остроумный светский собеседник.
Трапеза подходит к концу, и мы встаем из‑за стола. Вскоре на обед должны прийти монахи. Митрополит Епифаний прощается с нами и покидает обеденный зал.
Ольга Духнич
