"Люди ощутили, что Церковь действительно с народом"

Интервью с пресс-секретарем Предстоятеля УПЦ КП о. игуменом Евстратием ЗОРЕЙ об «оранжевых событиях», межцерковных и церковно-государственных отношениях и судьбе украинского православия.

— В последнее время мы наблюдаем существенные изменения в общественно-религиозной жизни. Как бы Вы охарактеризовали те перемены, которые произошли после 23 января, после инаугурации Президента Украины?

— Я думаю, что в первую очередь следует отметить, что наиболее существенным таким акцентом, который указывает, что перемены происходят, является то, что Президент и новое правительство на первое место в своей деятельности ставят духовные ценности, ценности веры, ценности традиций и основ украинского народа. И то правительство, которое есть сейчас, которое действует под руководством Юлии Владимировны Тимошенко, это первое правительство, программа которого начинается не с процентов валового продукта, не с размеров пенсии, а собственно с того, с чего она должна была бы начинаться – с веры и духовности. И это, я думаю, закономерный результат тех трансформаций, которые произошли в обществе на протяжении последнего полугода.

Так называемая «Оранжевая революция» не была полностью революцией политической — это была революция духа. Те люди, которые вышли на Майдан, они, возможно, могли б ещё 10, 20 лет терпеть то экономическое положение, которое было. Они, я думаю, не настолько сильно волновались по поводу того, как меняются фамилии на Олимпе власти. Эти люди за десятки лет советской власти привыкли к тому, что всё, что происходит во власти – это что-то автономное. Они сами между собой о чем-то договариваются, народ об этом только оповещают. Но начали говорить неправду систематически, нагло, и считать, что от людей можно даже не прятаться, даже не пробовать выдавать эту ложь за правду. Вот это как раз, я думаю, возмутило людей. Люди жаждали правды, люди жаждали того, чтобы та жизнь, которая у них есть, была действительно отображена такой, какая она есть. А не так, что они живут одной жизнью, а государство, средства массовой информации живут какой-то жизнью виртуального общества, созданного кучкой анонимных, часто нанятых лиц, так называемых политтехнологов.

Это действительно была революция духа, потому что люди не вышли защищать демократию, как её часто понимают, особенно на Западе, то есть они не вышли бороться непосредственно за свои права. Они вышли защищать правду и отстаивать правду – это то, что характерно для славянской ментальности.

Насколько я знаю, на английский язык слово „правда” точно перевести невозможно. Там есть несколько вариантов перевода, но ведь собственно слово „правда” — не просто истина, и не просто справедливость, это синтез истины и справедливости. И этот синтез истины и справедливости люди вышли искать и, собственно, его добиваться. Я убеждён, что они его всё-таки добились.

И это самое важное, что революция была духовной. Результатом было то развитие событий, которое мы видели. Несмотря на все возможные провокации, несмотря на пессимистические прогнозы, на ожидания того, что всё может закончится насилием, или людям всё это надоест и они разойдутся, мы видели удивительную атмосферу, которая действительно напоминала атмосферу времен раннего христианства. Чем был палаточный городок, как не тем, что можно назвать христианской агапой. Когда всё, что у кого-то было, приносили, делили между собой. Богачи и бедняки, те, кто имел очень много, и те, кто имел очень мало, — все они вкладывали это от чистого сердца, чтоб отстоять общую победу. И именно поэтому Господь благословил это дело, потому что оно было мирным. Мы видели проявление силы духа украинского народа, и это самое главное, что украинский народ проявил силу своего духа.

— „Оранжевая революция” вынесла тему Украины на первые страницы мировой прессы.Многими вспоминался активный религиозный компонент на выборах. Создавались карты раздела нашей страны на политико-конфессиональные зоны. Но мир также отметил и чрезвычайно мирный характер акций протеста. В связи с этим, какую роль, на Ваш взгляд, может сегодня играть Украина на мировой арене в духовном плане?

— Украина за два месяца „Оранжевой революции” для своего представления в мире сделала больше, чем все правительства и руководители государства на протяжении всего времени независимости. Вспомним, например, какое отношение к радовым украинцам было у рядовых поляков еще пол года назад. Вспомним, как нам пытались извне накинуть проблему конфликта между воинами УПА и Армии Крайовой, вспомним, как последовательно разжигался конфликт вокруг кладбища Орлят. Все делалось для того, чтобы рассорить два соседних народа. И мы видим, что „Оранжевая революция” кардинально изменила отношение поляков к украинцам. Об этом можно судить даже по тому, что несмотря на празднование собственного Рождества, что для поляков является святым делом, тысячи из них приехали в Украину на выборы. То есть они считали, что помочь соседнему народу более важно, чем отпраздновать свой самый главный семейный праздник.

Этим самым украинский народ показал силу духа и свой потенциал. И если те политики, которые на волне этой духовной силы победили, будут дальше правильно и последовательно отстаивать то, что именно на духовных идеалах должно базироваться строительство общества, что сначала духовность, а потом проценты ВНП, сначала мораль, а потом рост экономики, — тогда Украина будет процветающей богатой страной, региональным лидером, не последним государством в мире, значительным духовным центром и христианским, и общечеловеческим. Ибо даже сейчас можно увидеть, даже в эти первые месяцы новой жизни в Украине, что Украина становится своеобразным политическим лидером для пока еще небольшого числа стран. Точно так же она может стать лидером духовным, потому что те процессы, которые происходили в Украине, для многих были непонятны, а для многих даже очень странны. Люди в мире хотят научиться, почему народ тут вышел на площадь, чего он добивался и как он этого добился, к чему люди стремились и ради чего жили. И потому общественная трансформация, которая происходит, я уверен, будет происходить и дальше в позитивном ключе. А то, какой стала украинская нация теперь, я думаю, является лучшей гарантией того, что прошлое в истории Украины никогда не повторится. Потому что если какой-то политик или государственный деятель попробует вернуться к старым методам ведения политики и руководства, этот народ ему уже не разрешит этого делать.

И вообще, я уверен, что в истории Украины эти месяцы были ключевым, поворотным моментом, потому что до этого момента украинцы очень умело показывали, как они могут делиться, как они могут бороться друг с другом, как они могут, с одной стороны, отдавать жизнь за Украину, а с другой, своих же родных братьев и сестер продавать за деньги. Когда даже среди патриотов часто так бывает, что где два украинца, там три гетьмана. Сейчас народ показал, что он может жертвовать самим собой ради своего будущего. И политикам и государственным деятелям следует у этого народа, который они представляют, научиться жертвовать, жить, жертвуя каждый день собой.

— До выборов 2004 года сотрудничество между Церквами было, но чаще всего тогда, когда государство их для этого собирало или даже заставляло. Был и пример добровольного сотрудничества, например, в Совете христианских Церквей. А на Майдане они сблизились спонтанно. И не только христиане, но и мусульмане, иудеи. Вместе они молились Богу. Правда, наше телевидение почему-то проигнорировало совместную молитву, но это был действительно великий акт, действительно очень феноменальное явление для Украины, которая обычно славилась своими расколами, о чем мы уже говорили. Таким образом, какое значение в духовном плане имела эта общая молитва, единение высшей церковной иерархии? И насколько это единство сохранилось после революции, есть ли желание что-то делать вместе?

—Я уверен, что тот опыт сотрудничества, который был накоплен Церквами, сыграл одну из ключевых ролей, был одним из ключевых моментов тех событий, которые совершались в Украине в конце ноября – начале декабря. Потому что, если бы мы не имели такого опыта, то вряд ли бы уже до вечера вторника 23 ноября, первой недели Майдана, мы могли бы опубликовать обращение, подписанное руководителями практически всех самых крупных христианских Церквей Украины. В нем были четко сказаны две важные вещи. Во-первых, то, что совершилось под названием «голосование», таким не является, а является фальсификацией, а Церковь против фальсификации, ибо не может принимать неправду, а не потому, что был объявлен победителем тот или иной кандидат. И второе, что Церковь — с народом, Церковь не с политиками, Церковь не с теми или иными деятелями, а именно с народом. Я думаю, что это очень сильно повлияло на дальнейший ход событий.

Я очень хорошо помню именно тот вечер, потому что именно мне пришлось провозглашать это обращение со сцены на Майдане Независимости. Вечером я направлялся туда и имел намерение каким-то образом его провозгласить, но не знал, как это произойдет. Когда я подошел, там было несколько рядов охраны. Я подошел к охранникам и сказал, что у меня обращение от руководителей Церквей, и меня так по этапу от одного периметра к другому пропускали. Как раз в это время окончил выступать Виктор Андреевич, и практически оканчивала выступать Юлия Владимировна Тимошенко. И в этот момент сообщили, что сейчас все идут к администрации Президента. Это был день, когда в Парламенте Виктор Андреевич положил руку на Остожскую Библию и принял присягу Президента. Ситуация была очень нервная и напряженная. Можно было ожидать всего, чего угодно, в том числе штурма администрации Президента. Соответственно и у людей настроение было очень напряженным, потому что никто не знал, чего ожидать. И у тех, кто стоял на сцене Майдана, тоже было напряженное состояние. Как раз в этот момент я пришел с обращением руководителей Церквей.

Зная уже по предварительным контактам определенных политиков, я смог попасть на сцену. Тогда Виктору Андреевичу передали, что есть обращение руководителей Церквей. Но там уже шел процес провозглашения того, что сейчас мы колонной будем идти к администрации Президента и необходимо сделать проход для того, чтобы Президент Украины Виктор Ющенко прошел в свой рабочий кабинет и так далее. И все. Начинает играть музыка. В это время меня как раз подвели к Виктору Андреевичу и показали обращение. Он сам лично останавливает, просит выключить музыку, говорит подождать, что сейчас батюшка скажет, а потом все остальное. Хотя мне некоторые политики говорили: „Вы понимаете, что у нас каждая минута дорога, ведь такая ситуация, что нужно идти к администрации Президента ”. Но Виктор Андреевич понял ценность именно этих слов, которые там должны быть сказаны, и ценность того, что Церковь говорит свое слово. И я провозгласил эти слова. Именно после обращения руководителей Церквей люди пошли к администрации Президента, которую они не стали брать штурмом. Именно после этих слов, которые были похвально приняты, люди почувствовали, что Церковь действительно с народом.

Со следующего дня мы начали молиться, через день мы уже молились сообща. Николай Томенко каждое утро на Майдане начинал с того, что говорил: „Для того, чтобы всем продемонстрировать, что мы мирные люди, что мы хотим только добра, что мы с Богом в сердце, мы начинаем это утро с молитвы ”. И мы действительно молились. Это нельзя назвать общей молитвой нас, как представителей Церквей, потому что по определенным каноническим причинам не могут представители различных конфессий вместе молиться. Но те люди, которые стояли на Майдане, они молились, поочередно говорили молитву.

Мы хотели не столько совершить богослужение, сколько продемонстрировать, что если мы, представители разных конфессий, между которыми объективно существуют и недопонимание, и какие-то проблемы, но стоим тут вместе, то и народ должен быть вместе, несмотря на то, какие бы ни были между ним разделения. Мы были тут вместе, и мы старались быть примером для народа, чтобы он также был вместе. И я уверен, что этот момент духовного единения, который был на Майдане, он был очень важен. Приезжали из Грузии религиозные деятели, которые рассказывали, что в Грузии ситуация была значительно сложнее. С одной стороны, там религиозность населения значительно выше, чем в Украине, и Православная Церковь там имеет статус практически государственной, она имеет особенный конституционный договор с государством. Но с другой стороны, там Православная Церковь свою позицию высказала только в последние дни тех событий. И из-за этого авторитет Церкви несколько упал. Поэтому они были очень счастливы, что в первые же дни событий в Украине Церковь, причем не одна, не две, а много Церквей сказали свое слово.

Также для нас, особенно для меня, как православного священника, очень важно было снять тот негатив, который существовал в обществе по отношению к Православной Церкви в связи с участием определенных представителей Московского Патриархата в агитационной кампании. Люди видели по телевидению листовки, приходили в храмы, а им вместо проповеди о Христе рассказывали об одном хорошем кандидате, а о другом плохом, за одного голосуйте, за другого не голосуйте и так далее. Многие из них восприняли это как голос Церкви, и из-за этого падал авторитет Церкви. Поэтому люди должны были увидеть, что это не голос Церкви, что это было делом отдельных „политиков в рясах”, а не мнением Церкви. И что Церковь тут — на Майдане, Церковь — с народом.

Я могу засвидетельствовать, что на Майдане я ни единого раза не назвал фамилию Виктора Ющенко, я ни одного раза не сказал, что он — наш Президент, или что голосуйте за него. Потому что это была бы агитация, а я уважаю закон, я не могу и не имею права агитировать. Однако я постоянно говорил о том, что правда победит, о том, что если мы с Богом в сердце, если мы стремимся исполнять Божьи заповеди, мы должны быть мирными людьми, мы должны проявлять любовь ко всем, мы не должны допускать насилия, мы должны быть вежливыми друг ко другу, помогать друг другу. То же говорили другие люди. Все эти духовные вещи давали людям силу стоять несмотря ни на что, а с другой стороны, давали людям силу не поддаваться духу зла.

Я уверен, что кто-то это не очень заметил или не хотел замечать. И у нас традиционно есть, особенно среди средств массовой информации, такое полупренебрежительное отношение к Церкви. Когда какие-то церковные вопросы, то это вопросы пятого-шестого плана. Никто не думает, что духовное все-таки первично в человеческой жизни. Оно сыграло свою роль. И то, что Церкви нашли в себе силы и возможность быть вместе, показать людям пример, как можно быть вместе несмотря на различия, это тоже очень важный, своеобразный шаг для Украины и для украинской религиозной среды.

Насколько я проинформирован, таких неофициальных, добровольных объединений религиозных организаций в какие-то межконфессиональные структуры, которые существуют у нас в Украине, ни в Европе, ни в той же России нет. Существуют, возможно, в каких-то узких интересах, или, наоборот, очень широких, такие структуры как Европейская Конференция Церквей или Всемирный Совет Церквей. Но они, как мы видим, мало эффективны в своей деятельности. А тут как раз мы попробовали и пробуем дальше своим примером поставить новый акцент в экуменизме. Вместо того, чтобы искать единство в вероисповедании, в догматах, в богослужении, в молитве, мы стараемся находить и находим единство в отстаивании духовности и морали в обществе. Потому что духовные и моральные ценности для большинства христиан одни и те же. Евангельскую мораль и православные, и католики, и протестанты понимают одинаково. И то, что мы видим в обществе, это является отсутствием морали и с этим необходимо бороться. Поэтому, объединяя наши усилия, мы стараемся бороться. А то, что на протяжении этого предвыборного периода Совет представителей христианских Церквей и руководители Церквей, которые подписали декларацию о создании этого Совета, издали восемь различных посланий, обращений, писем, я думаю, это тоже был свой камешек, положенный в фундамент новой Украины. И если кто-то думает, что Церковь и религия в украинском обществе в будущем будут отходить в небытие, или что какие-то там западные или секулярные ценности будут брать верх, я уверен, что этого не будет. Украина, которая следствием духовного возрождения имела „Оранжевую революцию”, если она дальше будет духовно возрождаться, она будет иметь лучшие последствия и еще лучшие результаты.

— Вы упомянули о Совете представителей христианских Церквей.Как сейчас выглядит деятельность этого объединения, чем оно сейчас живет, чем занимается?

— Сейчас самым главным является вопрос дальнейшей выработки видения государственно-конфессиональных отношений. Поэтому и участники Совета, и другие ключевые религиозные конфессиии в Украине уверены, что с уходом старой государственной системы не может сохраняться выстроенная ей система государственно-церковных отношений. И потому эти институции, которые существовали, уже не могут оставаться в том виде, в котором они были. Но что будет? Как будет? Это волнует Церкви, и потому они хотят видеть, знать ответы на эти вопросы и принимать определенное участие в выработке решений.

Поэтому сейчас одним из ключевых вопросов для Совета, и не только для Совета, является организация плодотворного сотрудничества для проведения встреч с Президентом Украины в формате Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций. С одной стороны, чтобы глава государства смог непосредственно руководителям религиозных организаций донести свое видение государственно-церковных отношений в новой Украине. С другой стороны, чтобы руководители религиозных организаций смогли непосредственно донести Президенту Украины те вопросы и те проблемы, которые волнуют все религиозные организации или каждую организацию в частности.

И мы видим определенные позитивные сигналы со стороны государства, которые указывают на то, что государство готово к тому, чтобы активно сотрудничать с религиозными организациями в этих вопросах. Мы надеемся на то, что при реформировании государственно-церковных отношений, которые являются не ключевыми для существования религиозных организаций, но очень важными, будет учитываться и мнение самих религиозных организаций. Государство относительно Церкви может занимать три позиции: 1) оно может способствовать ей в духовном служении обществу, 2) быть инертным и не обращать внимание на то, чем Церковь занимается или не занимается, есть ли у нее возможности или нет, 3) мешать Церкви исполнять свое духовное служение. В советское время государство мешало исполнять духовное служение. Во время предыдущих лет независимости Украины государство скорее было инертным в этих вопросах. Оно определенным образом снизило остроту определенных конфликтов и на этом окончило, сохраняя определенный статус-кво.

Сегодня мы желаем, чтобы государство благоприятствовало в рамках Конституции и законов религиозным организациям помогать самому государству духовно и морально возрождать Украину. Мы не хотим никаких преференций, мы не хотим того, чтобы какую-то конфессию выделяло государство, а какую-то унижало. Мы, Киевский Патриархат и Патриарх Филарет лично, категорически много раз утверждали, что в Украине все конфессии должны быть равны перед законом. Ни одна конфессия не должна быть над законом или вне закона. Все должны быть равными перед законом и ко всем государство должно проявлять равное отношение, установленное законом. Мы хотим, чтобы государство было партнером Церкви, а Церковь партнером государства в тех вопросах, в которых собственно Церковь является самой профессиональной и компетентной. Это вопросы морали, духовности, воспитания, поддержки традиционных духовных ценностей украинского народа. Мы хотим донести государству это наше видение, чтобы государство на него откликнулось. Именно такова сейчас наша межконфессиональная работа, направленная на то, чтобы интенсифицировать и сделать плодотворным диалог между религиозными организациями, между христианскими Церквями в первую очередь, и государством.

— Происходит ли процесс расширения Совета Церквей? Существуют ли какие-то новые организации, которые бы хотели присоедининиться к нему?

— Происходит и достаточно активно. Если в начале создания Совета, в декабре 2003 года, было всего шесть конфессий, которые подписали декларацию, то за это время к Совету присоединились Украинская Лютеранская Церковь, Всеукраинский Союз євангельских христиан-баптистов во главе с Григорием Комендантом и Украинская Православная Церковь (Московского Патриархата). Есть определенная заинтересованность со стороны Немецкой Евангелической Лютеранской Церкви в том, чтобы принять участие в работе Совета.

С другой стороны, наше видение таково, что мы не можем быть дублерами Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций. Мы не являемся лоббистской структурой, через которую какие-то религиозные организации хотели бы лоббировать свои интересы перед государством. И потому участие в работе Совета предполагает активность, а не просто использование имени или возможностей. Мы не гонимся за тем, чтобы собрать как можно больше религиозных организаций в наш Совет, не хотим принести в жертву количеству качество работы. Мы старались плодотворно работать, регулярно встречались, как минимум два-три раза в месяц, у нас проходили практические рабочие встречи, совещания. Как минимум раз в несколько месяцев совершалась встреча руководителей Церквей, постоянно принимались документы по определенным актуальным вопросам. Это были общие вопросы духовной жизни украинского народа, как например, вопрос голодомора, были и вопросы введения нового способа регистрации граждан. Мы издали обращение в защиту жизни, и мы планируем активизировать работу в этом направлении уже с новым правительством и новым руководством страны.

Я уверен, что именно такая эффективность должна сохраняться и в дальнейшем, это именно то, чего недоставало Всеукраинскому Совету Церквей и религиозных организаций. К сожалению, у этого органа такого межконфессионального и государственно-конфессионального ядра не было, рабочей группы не было, не было тех, кто бы непосредственно занимался подготовкой определенных решений или наработкой определенных мыслей, аккумулированием проблем, которые требуют решения. Именно потому эта структура була полумертвой. Мы хотим, чтобы эта структура была реформирована. Мы не хотим дублировать и мы не хотим подменять ее. Он, т. е. Совет Церквей и религиозных организаций, по моему мнению, будет все-таки иметь другие функции, которые для него являются естественными. А именно быть каналом связи между религиозными организациями и государством.

Существуют предложения, относительно того, чтобы существовал такой консультативный совет при Президенте Украины с его участием и участием главных руководителей страны. А наш Совет – исключительно неформальный орган, который будет в дальнейшем продолжать работать над теми вопросами, которые волнуют христианские Церкви и в которых христианские Церкви видят необходимость подать совместный голос для общества.

— Владыка Всеволод Майданский на встрече с Президентом Украины 23 марта выступил с заявлением, что Константинопольский Патриархат признает канонической территорию Московской Патриархии по состоянию до 1686 года. Какие это может иметь последствия для Украины, и не только для Православной Церкви?

— Прежде всего я хотел бы расставить определенные акценты. Необходимо знать традиции греческой Церкви и вообще греческой цивилизации. Что определенные вещи и определенные заявления могут иметь те или иные последствия. Поэтому сейчас мы в ожидании того, как события будут развиваться дальше. Потому что я, например, лично не считаю это заявление сенсационным, поскольку это повторение предыдущих заявлений, эта позиция зафиксирована в документах . Пока что, скажем, это заявление архиепископа Всеволода, а не заявление Патриарха Варфоломея, не заявление Священного Синода в нынешнем составе.

Это не документ – это заявление, составленное для Президента. Но эта позиция также зафиксирована в Томосе, предоставленном Православной Автокефальной Церкви Польши в 1924 году, где просто в констатирующей части указано, что присоединение Киевской митрополии к Московскому Патриархату происходило не по каноническим правилам. И далее Патриарх развивает мысль, что он в полном праве признать автокефалию Православной Церкви в Польше. Эта же позиция была высказана в 1990-м году в письме блаженной памяти Патриарха Димитрия Константинопольского к Патриарху Алексию, где он, не прямо, но сказал те же слова, что наша святая, великая Церковь Христова признает канонические пределы Церкви Московской в границах 1589 года. То есть в границах на время установления патриаршества и признания автокефалии этой Церкви. Эта позиция озвучивалась и эта мысль звучала уже в 2000-2001 гг. Тогда мы также были свидетелями сказанного Константинопольским Патриархатом, что он считает Украину своей канонической территорией. То, что эта мысль снова подтверждается, нас очень утешает.

Очень хорошо, что Константинопольский Патриархат так четко и громко устами своего главного представителя заявляет о том, что именно он является Церковью-матерью для Украинской Церкви. Именно он является той церковной организацией, которая имеет полномочия решить проблемы, которые существуют в украинском православии. С другой стороны, очень важно, чтобы кто-то не истолковал такие заявления как попытку или амбиции, или желания Константинопольского Патриарха сформировать свою собственную юрисдикцию в Украине. Мы уже видим как несколько лет подряд в определенных православных кругах муссируется мысль о том, что нам необходимо иметь еще одну юрисдикцию — Константинопольского Патриархата в Украине. Вряд ли это принесет решение украинских вопросов, скорее наоборот, это их еще более запутает, заострит, вместо решения, проблема будет только разрастаться. Но, как мы видим, ситуация движется в другом направлении, а именно: если раньше Константинопольский Патриархат координировал и как-то согласовывал свои шаги относительно Украины с Московским Патриархатом, то теперь делегация Константинопольского Патриархата, которая прибыла в Украину и встречалась с Президентом, делала это без разрешения или какой-либо санкции Московской Патриархии. Я думаю, что именно этим было вызвано такое заявление самого архиепископа Всеволода, то есть он этим хотел подчеркнуть, что Константинопольский Патриархат и Патриарх Варфоломей не считают необходимым в дальнейшем так внимательно прислушиваться ко всем мыслям, которые будут звучать из Москвы, потому что границы юрисдикции этой Церкви проходят на север от Чернигова и Сум. И тут должны решать эти вопросы совсем другие иерархи.

Я надеюсь, что эта позиция найдет свое продолжение, что делегация, которая была в Украине, результаты своей работы повезет в Константинополь, где они будут представлены на суждение Синода, на суждение Патриарха, и по результатам работы этой делегации будут приняты, возможно, какие-то более важные и радикальные решения. Я глубоко уверен в том, что с одной стороны, у нас есть обнадеживающие факты в динамике процесса нормализации жизни Православной Церкви в Украине. А с другой стороны, мы должны помнить, что все в руках Божьих, как Господь захочет, так и будет. Если будет Его воля, то с желанием Москвы или без желания Москвы автокефалия Киевского Патриархата будет признана. Если же не будет Его воли, то даже если все иерархи всех Православных Церквей мира будут этого желать, против воли Божьей это желание не осуществится. И потому, в первую очередь, возлагаем свою надежду на Бога.

— Действительно ли УПЦ КП так зависит от признания всленским Православием?

— По моему мнению, сейчас Константинопольский Патриархат больше заинтересован в признании Киевского Патриархата, чем сам Киевский Патриархат. Мы заинтересованы в том, чтобы быть признанными, мы хотим быть признанными, чтобы иметь нормальный статус во Вселенском Православии и иметь нормальное общение с другими Православными Церквами. Потому что Украинская Церковь потенциально крупнейшая Православная Церковь по количеству верующих и приходов в мире. И сейчас она является одной из доминирующих по такому количеству. С другой стороны, те 15 лет существования в нынешнем статусе доказали, что наша Церковь полностью жизнеспособна, и она может еще просуществовать и год и два, возможно и больше, сколько будет необходимо. Другие поместные Церкви добивались признания своей автокефалии значительно более длительное время. Элладская Церковь почти 30 лет, Болгарская – 75 лет, Российская Церковь вообще – 141 год. И потому это не является для нас главной проблемой.

Мы понимаем, что самый важный фактор признания Киевской автокефалии – это наш собственный труд. Насколько Церковь будет крепкой, духовно влиятельной, духовно авторитетной в Украине, насколько она действительно будет отвечать своему статусу, настолько она и будет приближена к признанию. Мне в этом плане нравятся слова блаженной памяти Патриарха Мстислава, который говорил: „Зачем нам гоняться за признанием, мы должны сначала сами себя признать”.

И это бесполезное дело, и тщетные надежды некоторых иерархов, некоторых священников на то, что приедет из-за океана или из-за моря кто-то и всех нас помирит, и все наши проблемы решит. Не приедет, не решит и не помирит. Если мы сами не помиримся, этого не будет. Я понимаю, что возможно у кого-то есть надежда на то, что кто-то из-за океана возглавит какую-то церковную структуру и это будет очень хорошо. Для Церкви это не будет хорошо, потому что чем иерарх от своей паствы и от того духовенства, которым он руководит, дальше, тем, я думаю, для этой паствы, для этого духовенства хуже, а не лучше. Такие надежды выглядят более лукаво. Потому что будет такая ситуация, что будет кто-то авторитетный во главе нас стоять, а мы себе как делали, что хотели, так и будем делать. Потому что к Богу высоко, а до патриарха, или митрополита, или епископа далеко. И потому это не выход и не решение проблемы. Решение проблемы может быть только и исключительно на основе нашего взаимопонимания, нашего общего труда, а все внешние факторы могут или благоприятствовать этому, или наоборот мешать.

Константинопольский Патриархат сегодня пребывает в такой ситуации, которая как раз благоприятна для того, чтобы он был более активным в украинских вопросах. Москва очень активно и остро борется за первенство в мировом православии, она плетет интриги. Наиболее яркий пример этого — попытки выдвинуть Христодула Афинского как лидера всех греков. Хотя хорошо известно, что в Афинах потому и нет патриарха, что какие бы не были государственные границы, но греки считают своим патриархом и главой своей Церкви того патриарха, который есть в Константинополе. Москва делала определенные шаги, чтобы поддержать, подогреть мнение, что Афинский архиепископ должен быть Афинским Патриархом. Это была интрига, направленная прямо против Константинополя. И то, что архиепископ Христодул пошел на конфликт с Константинополем относительно так называемых северных митрополий, я уверен, что это не было без поддержки Москвы, которая Христодулу это обещала. Но эта попытка провалилась.

Я знаю, что были определенные шаги относительно Иерусалимской Патриархии со стороны Москвы, чтобы стимулировать амбиции Иерусалимского Патриарха. Это было раньше, не знаю как сейчас. И сейчас звучали заявления относительно первенства Константинопольского Патриарха, что он имел первенство когда-то потому, что это была столица Византийской империи. А сейчас империи нет, поэтому и первенства не должно быть. А кто должен быть первым? Вот пусть будет Иерусалимский Патриарх, потому что он патриарх того города, где пострадал сам Господь Иисус Христос. Вот такая выдвигалась теория, которая, возможно, и грела кому-то в Иерусалимской Патриархии сердце. Но, опять таки, она была направлена против Константинополя. И другие подобные вещи делались и делаются Московской Патриархией для того, чтобы воплотить в жизнь теорию старца Филофея, что Москва — третий Рим. Но Патриарх Варфоломей четко обозначил свое отношение к этой теории. „Дурная, гордовитая и нечестивая” – именно так он ее охарактеризовал в своих письмах, направленных в прошлом году по вопросу этих заявлений, которые делались на восьмом Всемирном Российском Народном Соборе Патриархом и некоторыми другими деятелями. И хотя Московская Патриархия постоянно пытается реализовать план «Москва – третий Рим», что реально угрожает авторитету Константинополя в мире, мы надеемся, что как раньше эти планы рассыпались в ничто, так и теперь они рассыпятся.

Изменения, которые хочет внести Москва в состав мирового Православия, очень опасны. И Константинопольский Патриарх указывает, что те основы, на которых хочет построить Московская Патриархия жизнь мирового Православия, не Христоцентричные, а феодальные. Тут Патриарх защищает не столько самого себя, свой авторитет, сколько собственно Вселенское Православие. Вот тут как раз важно, что Украинская Церковь является одним из ключевых вопросов. И если Киевский Патриархат будет признан как поместная Церковь, то в достаточно скором времени, буквально несколько лет, он окончательно утвердится как доминирующая Православная Церковь в Украине. Я уверен, что когда Киевский Патриархат будет признан, то значительное большинство, по крайней мере 50%, а то и больше процентов, епископата и приходов духовенства Московского Патриархата перейдет в УПЦ КП. Если так произойдет, то тогда на амбициях Москвы как третьего Рима можно будет поставить большой жирный крест. И таким образом можно считать, что Православие на какой-то период будет защищено от того, чтобы амбиции определенных московских политиков расшатывали его и пытались перевернуть.

Относительно взаимопонимания с самим Московским Патриархатом, я уверен, что какие бы ни были острые проблемы и противоречия между Киевским и Московским Патриархатами, пройдет время, отойдет, возможно, даже целое поколение тех церковных деятелей, которые собственно завязаны в этих острых спорах, и взаимопонимание будет. И пример этому то, как сейчас Московская Патриархия и Российская Православная Церковь за рубежом ищут пути к взаимопониманию, садятся за один стол переговоров и ведут предметную дискуссию по определенным вопросам. Это зримое подтверждение моей мысли, потому что полемика 30-х, 40-х, 50-х годов между этими Церквами была, возможно, еще острее, чем сейчас между Киевским и Московским Патриархатом. Но это не помешало им находить пути к взаимопониманию. А что касается самой Российской Церкви, то ей бы стоило вместо того, чтобы стараться упорядочить жизнь в Украине, как-то взяться за окончательное упорядочение духовной жизни у себя в государстве. Потому что страшный демографический кризис надвигается на Россию, Государственный комитет статистики официально указывает, что по оптимистическим прогнозам через 40 лет население России будет около 80 или 90 млн., а по пессимистическим — 75, то есть уменьшится в два раза. Там есть много других проблем, существует старообрядничество, которое до революции называли расколом, и которое за более чем 300 лет так и не преодолено. Я думаю, там московским иерархам есть большое поле для труда и приложения своих талантов, для того, чтобы заботиться о своей пастве, своей стране и своем народе. А в Украине мы всегда готовы к тому, чтобы иметь с ними братские дружественные отношения, отношения Церквей-сестер на основе равенства.

Никогда Московская Церковь не будет Церковью-матерью для Украины, потому что колыбель русского христианства в Киеве, матери городов русских, в Киеве князь Владимир крестил Русь. Не может быть Церковь, основанная киевскими миссионерами, быть матерью для самой этой Церкви. И потому собственно проваливаются все попытки Москвы распоряжаться жизнью в Украине, поскольку они основаны не на духе христианской любви, а на мирских началах властолюбия и политики. А все, что основано на властолюбии и политике, противно духу Христовой Церкви, а то, что противно духу Христовой Церкви, не будет иметь ни продолжительности, ни силы и рано или поздно рассыплется.

Киев, 26 марта 2005 года
Беседовал Тарас АНТОШЕВСКИЙ