Виктор ЕЛЕНСКИЙ: «Перед каждыми выборами власть начинает игру с Церковью»
Сегодня украинское общество снова втягивают в предвыборную борьбу и раскол страны. И снова церковные дела становятся частью «работы с электоратом». Именно в этом контексте рассматривается инициатива депутатов от власти относительно приватизации наибольших сакральных святынь Украины. Об этом и других подобных вопросах в интервью с Виктором ЕЛЕНСКИМ, док. филос. наук, президентом Украинской ассоциации религиозной свободы.
– Как Вы можете охарактеризовать современные инициативы по вынесению двух лавр из «Перечня памяток, которые не подлежат приватизации»?
– После новогодних праздников власть обернулась, по-хозяйски огляделась вокруг себя и увидела, что все приватизировано, кроме двух колоссальных активов. Первый из них – земля, над которой они добросовестно «работают», а второй – наши музейные шедевры, жемчужины архитектуры, истории. Они тоже могут быть монетизированы, как сказал один из организаторов музейного дела. Итак, идет речь о широкомасштабной афере. Она, во-первых, способна лишить нас нашего наследия, во-вторых, подорвать гражданское спокойствие, межконфессиональный мир в Украине и, в-третьих, привести к очень жесткому политическому противостоянию.
Безусловно, вся неравнодушная общественность не может вынести такой очередной пощечины и сделает все от нее зависящее. Это, в частности, сбор подписей, акции гражданского неповиновения, организация пикетов и информационная кампания, которая сейчас происходит по всей Украине – все для того, чтобы эту аферу сорвать.
– Понимают ли граждане суть такой политики?
– Люди не везде понимают, о чем идет речь. Они не понимают, что Украину лишают ее святынь, ведь авторы законопроекта маскируют свою деятельность тем, что якобы исполняют резолюцию и рекомендацию Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Я писал меморандум к рекомендации №1596 – «Религия и изменения в Центрально-Восточной Европе», поэтому хорошо знаю, о чем там ведется речь. А идет речь о восстановлении справедливости по отношению к Церквам и религиозным общинам в странах бывшего коммунистического блока.
То есть, церкви, сакральные постройки должны использоваться с той целью, с которой они были построены. Например, для молитв, а не для того, чтобы там был кинотеатр, как в Севастополе. Там католики «бьются» и не могут вернуть церковь, в которой – кинотеатр с туалетом в алтарной части. Так что, речь о восстановлении справедливости. Существует рекомендация о том, как эту справедливость восстанавливать, что делать с вещами, лесами и реками, которые невозможно вернуть. Но не идет речь о приватизации шедевров мировой культуры, часть из которых занесена в списки ЮНЕСКО, в мировую сокровищницу. Поэтому людям нужно объяснять о чем речь. Это – первое. А второе – то, что люди, в том числе на Востоке, понимают: для того чтобы сберечь памятки, за ними нужно ухаживать. Церковь не всегда может организовать надлежащий уход. Нужно, чтобы это делали памятникоохранные организации. Но обеспокоенность тем, что Украина может остаться без своих сакральных памяток и музейного достояния, в Центрально-Восточной Украине, конечно, не такая, как в Западной.
– Не слишком ли мало внимания теме святынь уделяют общеукраинские СМИ, телеканалы?
– Нельзя сказать, что они ее полностью игнорируют. Так, у меня брали комментарии Euronews, «1+1»… В Киеве, конечно, обеспокоенность значительная. Представьте себе, все в Киево-Печерской лавре, начиная с солнечных часов и заканчивая часовенкой над могилой генерал-губернатора, исключается из «Перечня объектов, которые не подлежат приватизации». То есть, могила генерал-губернатора тоже подлежит приватизации! Сюда же – подпорная стена лавры…
– А что относительно политических сил?
– Конечно, все за восстановление справедливости по отношению к Церкви, оппозиционные партии отстаивают принятие закона о реституции церковного имущества, но не приватизации святынь, могил и т.д. Что означает приватизация дальних и ближних пещер? Приватизацию святых, которые в них лежат? Ну, это вообще!
– Не стоит ли тогда за действиями власти элементарное желание мобилизировать своих избирателей?
– Есть задание – мобилизировать то, что цинично называют «ядерным» электоратом. Перед каждыми выборами власть начинает игру с Церковью. Она или снижает плату за электричество, или за водоснабжение, или же за газ, чтобы потом их снова поднять. Власть всегда начинает обещать. Вполне может случиться так, что и теперешний законопроект бросили для того, чтобы возбудить общественность, которая пребывает за пределами этого «ядерного» электората. Чтобы легче было приватизировать то, что еще не приватизировали. Мы знаем, что Партия регионов очень удачно выбирает «оголенные нервы», те, которые сильнее болят: язык, историю, святыни. Она время от времени начинает на них давить, бить по ним и на протяжении двух лет это продемонстрировала.
– Но язык сейчас, кажется, уже не трогают?..
– Думаю, и на это придет время – начнутся разговоры и о языке. Обязательно начнется кампания об УПА, о «дотационных» и «не дотационных» областях, о том, «кто кого кормит». Они сразу начали с того, что взялись за то, что «расшивает» страну. Перед местными выборами начались «дело историков», какие-то маловменяемые «наезды» на поэтов, на Матиос… И сейчас, думаю, начнется. Поэтому, если власть не хочет «сшивать» страну, это должно делать само общество. Ничего более важного, чем «сшивание» в политическом плане я сейчас не вижу.
– Есть ли в самой УПЦ реалистические голоса, не хочет ли она «на-ура», пользуясь моментом, перенять святыни?
– УПЦ в единстве с Московским Патриархатом не является юридическим лицом, так же как УГКЦ, УПЦ Киевский Патриархат и УАПЦ. Юридическими лицами являются монашеские общины, епархиальные управления, митрополии… Что означает приватизация? УПЦ (МП) не может приватизировать. Зато граждане, если что-то исключено из «Перечня объектов, которые не подлежат приватизации», – могут. Монашеская община – тоже. И здесь, как по мне, кроется большая опасность. УПЦ в единстве с Московским Патриархатом не монолитна. В ней есть здоровые силы. Есть те люди, которые считают, что Церковь должна получить полную каноническую самостоятельность, что концепция «Русского мира» ставит многих людей внутри Церкви, если не большинство, в очень неудобное положение. Потому что Церковь тогда проповедует не Господа нашего Спасителя, а по сути политическую доктрину. Патриарх Московский и всей Руси Кирилл прямо сказал, что речь идет о геополитическом проекте. Он сказал, выступая в Киеве: «Не идите в Европу, потому что Европа – это бездуховность. Духовность – только в Святой Руси. И если мы создадим союз, то это будет очень мощный геополитический проект, с которым мало кто сможет соревноваться». Приглашение в этот геополитический проект – это перечеркивание украинской независимой идеи. Последняя, если говорить очень просто, состоит в том, что мы сами способны принимать участие в делах мира. Не через Москву, Петербург, Вену или какой-то другой географический центр… Патриарх Кирилл отрицает и это.
Поэтому очень многие в УПЦ в единстве с Московским Патриархатом были застигнуты врасплох этой концепцией, тем, что им предлагают проповедовать. И я хочу сделать акцент на следующем. Ни в одной своей речи, выступлении на Архиерейском Соборе в Москве РПЦ Митрополит Владимир ни разу не упомянул концепцию «Русского мира». Более того, он говорил о неоднородности Украины, что в ней есть очень разные по социокультурной и социополитической направленности прослойки. Кроме того, он прямо и вразрез тому, что говорил Патриарх, сказал, что «мы», то есть УПЦ в единстве с МП, «не берем на себя ответственности определять геополитическую направленность наших верующих». Поэтому я думаю, что в УПЦ есть миряне, духовенство и епископат, которые не являются простыми проводниками идей, спускаемых с Московского Патриархата.
– Кто же представители этой группы?
– Когда Митрополит Владимир заболел, буквально после объявления о том, что он – в реанимации, мне позвонили четыре журналиста. И так на протяжении одного дня позвонили человек 12 – как украинские, так и не украинские журналисты. Я позвонил четырем людям, которые серьезно занимаются социологией религии, и мы договорились, что не будем «сватать» кого-то на Киевскую кафедру. Мы не будем говорить, что у митрополита Иваненко больше шансов, чем у митрополита Сидоренко. Это – не по-человечески.
Часть УПЦ говорит о том, что «нам просто необходима полная каноническая самостоятельность или автокефалия и мы не можем объяснить нашим верным, почему малюсенькая Албанская Церковь имеет автокефалию, Польская – имеет, Грузинская – тоже, а Украинская – нет». Единственный, кто ответил на этот вопрос – сам Патриарх Кирилл. Цитирую очень близко к оригиналу: «Нам говорят, что Албания и Чехия имеют поместную Церковь. Почему Украина не может иметь? Потому, что Киев – это наш Иерусалим и наш Константинополь, а Тирана и Прага ни для кого не будут Константинополем и Иерусалимом». То есть, «если вы заберете нашу святыню, то мы останемся без духовных корней, поэтому мы вас никуда не отпустим». Он ответил честно и откровенно на этот вопрос, сказал то, о чем Алексий ІІ стеснялся сказать.
Есть также в УПЦ в единстве с Московским Патриархатом те, кто колеблется и идет за «генеральной линией». Их очень много. Еще одна часть говорит, что «мы возносим имя Московского Патриарха во время Богослужений не потому, что он Московский, а потому, что канонический». Закарпатцы, например, говорят: «Нам все равно. Мы были под Сербским Патриархом, под еще каким-то. Для нас это не важно». То есть в Церкви есть такие, кто говорит, что никогда не вернется в Московский Патриархат, и есть те, кто не хочет его покидать. И вот Митрополит Владимир умел держать их вместе.
– От кого же тогда зависит ситуация?
– Что государственный чиновник вмешивается в то, чтобы УПЦ Киевского Патриархата не объединилась с УАПЦ, можно сказать с полной мерой вероятности. Но в конечном итоге все зависит от самой Церкви. Если бы они смогли подняться над тем, кто будет митрополитом в одной вотчине, а кто – в другой, то объединение было бы возможно. Когда ко мне обращаются западные журналисты за комментариями о религиозной ситуации в Украине, тяжелее всего объяснить, почему у нас две автокефальные Церкви. Они говорят: «Мы понимаем, что эта – за Москву, эта – за Киев. А эта третья, за кого она?» Я говорю, что она тоже за Киев, но тогда следует вопрос: «Почему они не объединятся?» И он очень сложный.
Запрос на объединение – колоссальный. Ведь у нас за объединением Церквей следят так, как на Западе не следят за котировкой акций. Есть точка зрения, что государство не должно вмешиваться во внутренние церковные дела. Это правда: не может президент определять Символ веры, не может он стоять на царском месте в храме, как это любили некоторые наши президенты. Но речь не о внутренних церковных делах, а о том, что составляет фундамент гражданского спокойствия в мире. И для всех стран, большую часть населения которых составляли православные, вопрос автокефалии был косвенным признанием государственности. Поэтому все автокефалии давались при помощи государственной власти. Максимальным был вклад государственной власти. Здесь, как говорил один богослов: «минимум богословия и максимум политики». Поэтому даже Кучма, который говорил: «Я – ракетчик. Я в этом не разбираюсь», в конце своего срока сказал, что у него только две мечты не осуществились: запустить на Марс ракету и создать единую поместную Православную Церковь. Ющенко этим занимался. По-своему этим занимается и Янукович. У него тоже есть идея единой поместной Православной Церкви. Но у него она – Российская.
Тернополь, 13 февраля 2012
