Вопросы от лукавого
Два года прошло с момента подписания Томоса об автокефалии украинской церкви, но «Томос — не настоящий и «Томос — фейл» остаются неувядающими трендами в медиапространстве. Ожидания, мол, не оправдались. Нет ни полного и безоговорочного объединения украинской православной церкви. Ни признания новой церкви-сестры другими православными церквями — хотя бы их большинством, я уже не говорю — всеми.
Томос — фейл?
Основной скепсис в отношении ПЦУ и автокефалии, конечно, исходит от российских коллег. Причем не только от тех, кто совершенно откровенно отрабатывает политический заказ, но и от тех, кто формально никем не ангажирован. Именно с той стороны разговор то и дело сбивается на «ничего не вышло» — объединения нет, признание идет со страшным скрипом, в ПЦУ «раскол» (демарш патриарха Филарета). В общем, украинцы в лучшем случае просто «не справились», а в худшем — «вот все у них так».
На это можно было бы не обращать внимания. Но мы обращаем — и бросаемся защищаться. На каждый вброс о том, что «Томос — фейл» с нашей стороны выкатывается «ответка». Приводится «истинная» статистика приходов (по которой у ПЦУ и УПЦ МП почти паритет). Указывается на отчаянное сопротивление, которое оказывает УПЦ Московского патриархата на каждом приходе (как будто это такая уж неожиданность). И с признанием все тоже совсем не плохо и «все идет по плану»: древние патриархаты один за другим признают, процесс идет, хоть и не так быстро, как хотелось, но вот-вот признания посыплются на нас пачками...
Так тихой сапой разговор уходит прочь от сути дела, в сторону, выгодную пропаганде, — нам навязывают «картину успеха» для ПЦУ — связанную с «полным объединением» и полным же признанием. И на этой картине мы выглядим пока не очень убедительно.
При том, что эти «успехи», во-первых, не обязательные для церкви, во-вторых, от ПЦУ почти никак не зависят. О том же, что понимать под «успехом» национального церковного проекта, у нас уже нет ни сил, ни времени подумать. Подсчеты и отбивание пропагандистских мячей лишает нас возможности расставить приоритеты и выстроить стратегии.
Нельзя, впрочем, все списать на коварных российских политтехнологов — хоть и очень хочется. Томосная гонка была отмечена колоссальными пропагандистскими вбросами с обеих сторон. Мифы о том, как выглядит «успех церкви» родились именно тогда, и родителей, как и положено, было двое. Никто не спешил объяснять «пиплу» что такое церковь, для чего ей на самом деле автокефалия, как это все работает и каких целей позволяет достигать. Откровенно говоря, Томос в момент его принятия и подписания был окружен набором мифов. И некоторые из этих мифов действительно провалились. Вернее, развеялись. И нет никакого смысла за них держаться.
Остаться должен только один?
Тотальное объединение украинской церкви — первый в ряду этих мифов. Два года назад — как и сейчас — было совершенно очевидно, что полного объединения не будет. По крайней мере, в ближайшем будущем. Как и то, что оно не нужно. А может, даже опасно для молодой церкви — от крупного поглощения могло и несварение случиться.
А вот что действительно странно (и очень удачно) — то, что в Москве не догадались с самого начала «накачать» ПЦУ своими кадрами. Вернее, не то чтобы «не догадались». Может, и была идея ввести в ПЦУ с десяток «своих» епископов и раскачивать ее изнутри. Но нелюбовь к Петру Порошенко оказалась даже сильнее стратегических соображений. В том, что касается долговременных стратегий, Кремль вообще последнее время сильно обмельчал.
То, что полное объединение не нужно, очень трудно понять адептам русского православия — не только за границей, но и внутри Украины. Они слишком сжились с мыслью о «единстве» как исключительно правильном способе организации и почти не замечают, что это не столько «да будут все едины», сколько «остаться должен только один». Хотя мы в Украине более-менее привыкли к конкурентному церковному полю и понимаем, что болезненная реакция МП в Украине на автокефалию ПЦУ связана не только (или даже не столько) с политическими соображениями, но и с потерей монополии на канонические духовные услуги.
Наконец, под небом (и в конституции Украины) есть место всякому православию. В том числе русскому, к которому многие привыкли, которое для многих стало единственным «понятным». И если кто-то не мыслит своей духовной жизни без старцев, паломничества в Дивеево, гастролей мощей и «ломать через колено» — пускай остаются с тем, что им мило и близко. И не несут это с собой туда, где ко всему этому нет симпатий.
Нет смысла навязывать свою версию «единства» вместо «их» версии. Есть смысл противопоставить иной тип православной миссии, практики и жизни.
Таблица деления
Церковная статистика показывает, что количество далеко не всегда переходит в качество — те, у кого больше приходов, совсем не обязательно успешнее в миссии. Зато качество может позитивно повлиять на количество — приходы будут, если церковь найдет способ привлечь людей.
Пока разговор о том, «у кого больше приходов» выглядит довольно смешно с обеих сторон. Судите сами. На большие христианские праздники в церковных службах участвует около 20% населения Украины (по данным полиции, по соцопросам — больше). Это совсем немало — если сравнивать, например, с Россией (а именно с ней у нас обычно и сравнивают). Но это только на праздники. Вообще же практикующих — «воцерковленных» — православных заметно меньше. В то же время очень много тех, кто признает себя «христианином» или даже «православным», но к церкви отношения не имеет. Все это так называемая потенциальная паства, не охваченная церковной миссией. И этих «потенциальных прихожан» значительно больше, чем тех, кто «все еще не перешел».
Таким образом открывается два пути: можно заниматься перетягиванием приходов, а можно обращать в активное христианство тех, кто им все еще не охвачен.
И очень жаль, что мы считаем перешедших, но не считаем пришедших. Я понимаю, их посчитать сложнее, тут возможны «накрутки» и манипуляции. Но можно и не считать — просто осознать, что с точки зрения христианства переходы менее важны, чем новообращения.
Да и с точки зрения церковной политики такой взгляд на миссию выглядел бы более перспективным. Увеличение размера пирога — всегда более выигрышная стратегия, чем игра с нулевой суммой, когда что-то получить можно только отняв у конкурента.
Но мы, увы, чаще всего играем именно по этому сценарию. Наш упрямый и совершенно бесплодный подсчет приходов и признаний извне — тому подтверждение.
«Пирог» тем временем стягивается, как шагреневая кожа. Но мы слишком заняты, чтобы обращать на это внимание.
Что же такое этот Томос?
Чем быстрее мы откажемся от такого мерила «успеха ПЦУ», тем лучше и для ПЦУ, и для Украины. Проблема не в том, что «мало переходят» и «мало признают». А в том, что в ПЦУ формируется выученная беспомощность — ведь от нее признание и даже переходы зависят мало. Церковь ждет милостей извне вместо того, чтобы действовать. И если бы это был замысел ее противников, можно было бы сказать, что их план удался: украинская церковь, пока она остается «церковью в ожидании», по-прежнему объект, а не субъект.
Субъектность проявляется в действии. А с действием у ПЦУ пока не очень — и это куда хуже, чем «неуд по переходам». Нам до сих пор не известно, есть ли у ПЦУ какое-то видение церкви и стратегии развития. Какие виды на социальную доктрину? Работают ли и с каким результатом комиссии, созданные при ПЦУ для обсуждения и разработки стратегий по широкому спектру вопросов — от богослужебной практики до экологии и биоэтики? Как дела у фонда Мазепы, который был создан для координации всей этой разнообразной деятельности?
Я не утверждаю, что этого всего нет в природе. Но этого нет в пространстве общественного обсуждения — если не считать спорадических интервью и отдельных «пузырей» в соцсетях. Провал массовой коммуникации — одна из проблем, которые ПЦУ не только не решила, но, кажется, даже не считает нужным что-либо исправлять. Разрыв между церковью и обществом сохраняется и даже, кажется, охраняется, как какая-то священная граница. Видимо, психология изоляционизма въелась в бывших иерархов бывшей УПЦ КП глубже, чем хотелось.
Но свято место пусто не бывает — вместо месседжей интересных и выгодных церкви эфир заполняют проклятые вопросы «а сколько у вас»? Сама постановка этих вопросов намекает на то, что у нас «недостаточно» — ведь всегда найдется тот, у кого больше. Возникает питательная среда для разрастания сомнений и комплекса неполноценности.
Дело не в том, что кто-то оспаривает нашу «победу». Хотя да, оспаривают изо всех сил, потому что нашу победу кто-то воспринимает как поражение и не может ни смириться с ним, ни попытаться посмотреть на ситуацию под другим углом и увидеть преимущества в случившемся. Проблема в том, что в этом смысловом поле церковь уплощена до Realpolitik — это там важно, кто признал и есть ли критическая масса лояльной публики. Успех же церкви — в верности учению и эффективности миссии. А возможность загнать в каноническое стойло всех православных на «твоей» территории — это совсем о другом. Впрочем, я понимаю адептов РПЦ — то, что в Украине никого никуда не загоняют, они расценивают как политическую слабость. Вполне возможно, они правы. Но в таком случае эта слабость — левая рука силы.
«Вы вполне самостоятельная церковь, зачем вам еще и статус патриархата?», — спросила я однажды у Любомира Гузара. И он дал мне очень простой и короткий ответ: «Чтобы быть собой». Томос об автокефалии — это не столько победа, сколько потенциальная возможность стать собой. Но простота этой фразы совершенно не отражает сложности задачи.
Наша главная задача сейчас — не обрести признание извне, а признать самих себя. Нам это трудно и очень хочется, чтобы это случилось само собой. Чтобы нас признали. Чтобы все пришли. И тогда наконец все встанет на свои места. Вернее, мы поймем, какое место под солнцем — наше.
Мы до сих пор его не нашли. Я могу сделать этот вывод, читая тексты украинских церковных и околоцерковных авторов — я вижу, как они ищут для своей церкви «святое место», исторические оправдания и высший смысл. «Киев — Второй Иерусалим», «Новый Константинополь» и т.д. — стремление к мифотворчеству, с одной стороны, понятное, но с другой — тупиковое, потому что все это — мифы русского мира, придуманные для обоснования особого статуса Третьего Рима. Для идеологической выдумки. Для того же, что существует на самом деле, не нужны оправдания.
Принять себя и идти своим путем, не ожидая признаний и легкой популярности — непростая задача. Но в свете чуда Рождества ничто не выглядит невозможным.
