2016 год в религиозном пространстве Украины и мира был очень противоречив. Это был год больших, но несбывшихся надежд, больших проектов с незавершенным концом и идеологических дежавю.

Ушедший год был очень щедр на скандалы. Кто бы что ни говорил, а гаванская встреча Папы Римского и Патриарха Кирилла открыла 2016 год в скандальной номинации.

Как известно, на «внешнеполитическую» деятельность Патриарха Кирилла не в последнюю очередь повлияло многолетнее пребывание рядом с митрополитом Никодимом Ротовым – известным сторонником сближения с католиками. Для консервативной в большинстве своем Русской Церкви это большой вызов. И, в конечном итоге, неизбежный выбор между своей богословской доктриной и иерархической вертикалью. Тут, как говорится, холивар не вынесет двоих.

Консервативный фланг в РПЦ нашел много причин и поводов для укрепления и агрессивного давления на священноначалие. А украинский фронт борьбы за чистоту православия возглавил викарий Черновицкой епархии УПЦ МП епископ Банченский Лонгин (Жар) – лицо неприкосновенное для патриархийной критики. За год его антикатолические настроения дошли до точки кипения: епископ открыто причислил Патриарха Кирилла к еретикам, прекратил его поминание, но канонического общения с ним не прервал. Это очень оригинальная форма протеста, которая не предполагает никакой канонической ответственности.

Неофициальным главой консервативного крыла в РПЦ не без оснований считают Митрополита Киевского Онуфрия, который в свое время единственный встал на сторону взбунтовавшегося епископа Диомида (Дзюбана). Глава УПЦ в своем антикатолическом порыве и вовсе заявил: «Человек, который не держится правильной веры, способен на любое зло». Для УПЦ это означает постепенное открытие второго фронта: к «первому антираскольническому» добавился «второй антиеретический», причем этот фронт не столько внешний, сколько внутренний. И готовых воевать на этом направлении достаточно.

Околоцерковные СМИ всячески поддерживают консервативный курс в УПЦ, идущий от ее Предстоятеля. Однако, наблюдая за публичным освещением деятельности Митрополита Онуфрия, невольно ловишь себя на мысли, что все это уже было, только по отношению к его предшественнику. Но увы. Образ мудрого, благочестивого пастыря-молитвенника не спас покойного Митрополита Владимира ни от тяжелых испытаний на исходе жизненного пути, ни от посмертной деконструкции всей его деятельности. Не хочется тут быть дурным пророком, но церковная история часто повторяется либо как трагедия, либо как фарс. Судьбы иерархов в большинстве случаев предопределяются не столько их личными добродетелями, сколько патриархийной конъюнктурой. И Митрополиту Онуфрию никто не сможет гарантировать, что он не повторит участи своего предшественника. Казалось бы, для таких неожиданностей нет никаких формальных предпосылок: митрополит вполне лоялен Патриарху Кириллу. Однако эта лояльность основана не на личной симпатии или преданности главе РПЦ, а на доктрине монашеского послушания. А это значит, что в послушании может быть отказано, если догматическая позиция Патриарха войдет в противоречие с личными догматическими принципами монаха.

На «антиеретическую» (читай – антикатолическую) повестку накладывается еще одно значительное событие года – Всеправославный собор на Крите. Его подготовка заняла более полувека, и когда он все же состоялся, выяснилось, что всеправославное единство – не аксиома, которую надо брать на веру, а теорема, требующая доказательств. Гаванский вояж Патриарха Кирилла стоил РПЦ отказа от участия во Всеправославном соборе. Обжегшись на Гаване, пришлось дуть на Крит. Москве очень не хотелось уходить с чужого праздника жизни в гордом одиночестве, и ей без труда удалось найти попутчиков. Эхо этого противостояния еще долго будет звучать фоном в отношениях между Православными Церквами. К сожалению, нескольким центрам церковной власти оказалось очень сложно осознать себя единым и взаимозависимым целым.

Демарш отдельных Церквей обозначил ту линию разлома, по которой в случае серьезного кризиса может пройти всеправославный раскол. Формально камнем преткновения был объявлен один из документов, принятых на Соборе — «Отношение Православной Церкви к остальному христианскому миру». Из-за него Болгарская и Грузинская Церкви отказались даже от дистанционной рецепции Собора и его решений. Сопротивление здравому смыслу обнаружилось и в рядах самого Константинопольского Патриархата, что вынудило Вселенский престол пригрозить ряду своих (и не только своих) епископов и клириков разрывом евхаристического общения. Для Русской Церкви такие случаи – просто находка и возможность тихой сапой формировать пятую колонну внутри так называемой пентархии. Мобилизация церковной оппозиции может произойти по самому непредсказуемому поводу и в самый непредсказуемый момент. В том числе в связи с расконсервированием украинского вопроса.

А украинский вопрос тем временем впал в состояние внутреннего паралича. Отношения между УПЦ (МП) и УПЦ КП можно охарактеризовать как «усталость металла». В межцерковные отношения вернулась риторика начала 1990-х, когда произошла «Великая украинская схизма» и расколовшиеся между собой православные юрисдикции начали строить друг напротив друга свои косые капониры идеологий. Последние тренды этого сезона – дехристианизация и, как следствие, полная дегуманизация противника. Тем не менее, стороны уже устали и друг от друга, и от необходимости, не сбавляя оборотов, поддерживать высокий градус противостояния. Все сетевые и оффлайновые баталии можно свести к одной простой эгоистической эмоции: «Да, вы нам изрядно надоели, и если б вас не стало, мы бы вздохнули с облегчением». Тем не менее, ко всем приходит понимание, что никто друг от друга никуда в среднесрочной перспективе не денется. В этой обреченности пока нет смысла искать почву для конструктива. Согласно соцопросам, значительное число украинцев желали бы наконец видеть единую Поместную Церковь – собственного и канонического Патриархата. Но приходится констатировать очевидное: ни одна из православных юрисдикций пока не в состоянии стать точкой сборки для этого грандиозного проекта. Кто хотел бы – не может, кто мог бы – не хочет. Это очень печально, с учетом того, что у Украины есть все шансы превратиться в полноценный межрелигиозный хаб (вспомним знаменитый мем «жидобандеровцы», который в 2014 году сломал все шаблоны). Но государство, которое могло бы выступить в роли сетевого концентратора, находится в состоянии войны – и внешней, и внутренней. И эта война рикошетом бьет по гражданскому обществу – главному инициатору тех или иных форматов межрелигиозных отношений.

Как это ни странно, но церковного объединения хочет и верит в него та часть общества, которую трудно назвать воцерковленной в официальном понимании. Чем дальше люди от внутренней церковной кухни, тем более оптимистично они смотрят на вещи. И многое зависит от того, в чью пользу сведется дебет с кредитом от объединения. Для многих церковных деятелей объединение украинского православия – это стопроцентная потеря. Их личная потеря. И их совершенно не греет мысль о том, что от этого приобретет Украина, что это может спровоцировать интерес к Церкви, что в нее вернутся те, кто разочаровался вечной грызней и скандалами, выплескиваемыми в публичное пространство. Эти минусы уже хорошо просчитаны: ради журавля в небе никто не хочет жертвовать своей синицей в руке. Прочие мотивации саботажа объединительных процессов, лежащие в области политической конспирологии, оставим специалистам из соответствующих силовых органов.

Кстати, силовые органы в уходящем году не оставили общественность без зрелищ. Эпопея со снятием неприкосновенности с народного депутата Вадима Новинского, главного спонсора УПЦ и противника единой Поместной Церкви, оставила горькое послевкусие. У наблюдателей сложилось впечатление, что те, кого привычно называют словом «власть», играют по тем же правилам, которые навязаны и Церкви. Есть утром деньги – вечером будут стулья. И в этом плане организация Крестного хода УПЦ ничем не отличается от организации голосований в Верховной Раде. Что бы кто ни говорил о систематических гонениях на каноническое православие украинскими властями, это все не более чем дымовая завеса.

Всего вышеперечисленного вполне достаточно, чтобы сделать прогнозы на ближайшее будущее. Расстановка сил православных юрисдикций будет зависеть главным образом от политической мировой конъюнктуры. Любители тезиса о «Церкви вне политики» будут жестоко разочарованы: мяч пока не планирует быть на их стороне поля. Вселенское православие, судя по всему, в ближайшее время не сможет выйти из зоны турбулентности, однако говорить о полном крахе всеправославного единства пока рано. Украинский церковный кризис будет развиваться по классической схеме «отрицание-гнев-торги-депрессия-принятие». И можно предположить, что впереди нас ждет очень непростой период общественной депрессии. Слишком много лиц заинтересовано в том, чтобы в отношениях между юрисдикциями как можно скорее была пройдена точка невозврата. Это, по их задумке, окончательно поляризует украинское общество не только по политической, но и по церковной линии. Однако баланс сил не распределится поровну, и на выравнивание ситуации у теряющей очки стороны уйдет слишком много ресурсов. Скандалы с хакерским взломом переписки известного анфан-террибля «русского мира» Кирилла Фролова (так называемый «ФроловЛикс») и шантажом епископа УПЦ Александра (Драбинко) записями его спонтанной исповеди в 2013 г. резко обрушили акции УПЦ. И нет ни малейшей надежды, что эта церковная институция в новый год войдет, оставив все негативы и проблемы в году уходящем. А ведь в 2017 году «русский мир» планирует отмечать столетие октябрьского переворота, и для Церкви, понесшей огромные потери после 1917 г., это будет моментом истины. Впрочем, далеко не последним.