Коли мені було років 14, я вперше в житті втратила друга. Він був приблизно моїм однолітком. Я не пам’ятаю серед своїх тодішніх друзів чи однокласників такої щирої, доброї і чуйної людини, як Сергій. Ми знали, що в нього є якісь проблеми зі здоров’ям. Але для дітей це так нереально і незрозуміло. Ми не звертали на це уваги, не цінували кожен день. А він цінував. Бо знав...

Одного дня його не стало. Під час нескладної операції на нирках лікарі не змогли спасти його, хлопець помер через свою хворобу крові. Ця перша трагедія (а в дитинстві все сприймається особливо гостро) залишила мені спогади на все життя, ще й дотепер. Тоді я вперше зрозуміла, що означає втратити друга. Він був не такий, як інші, але інші цього не могли зрозуміти, поки він не пішов.

Недавно читала, що пише про дружбу Л'юіс, то не стрималась, щоби не зацитувати це:

«Дружба для нас — развлечение, почти ненужная роскошь. Как же мы до этого дошли?
Прежде всего, мы не ценим дружбы, потому что ее не видим. А не видим мы ее потому, что она из всех видов любви наименее естественная, в ней не участвует инстинкт, в ней очень мало или просто нет биологической необходимости. Соединяет она личность с личностью; как только люди подружились, они выделились из стада.

Дружба начинается с вопроса: «Как, и ты это знаешь? А я думал, я один…»

Человек, понимающий, как и мы, что какой?то вопрос важен, может стать нам другом, даже если он иначе ответит на него…

Дружба возможна только тогда, когда нам что?то важнее дружбы. Если человек ответит на тот вопрос: «Да плевал я на истину! Мне друг нужен», он может добиться только привязанности. Здесь «не о чем дружить», а дружба всегда «о чем?то».

Мы заводим друга, не зная, женат ли он и где он служит. Все это — пустяки перед главным: он видит ту же истину.

В отличие от влюбленных друзья не смотрят друг на друга. Смотрят они на что?то третье... Мы не обретем поэта, мыслителя, воина, христианина, если будем любоваться им, как возлюбленной. Лучше читать вместе с ним, спорить с ним, сражаться, молиться.

Среди настоящих друзей каждый нередко чувствует себя недостойным, удивляется, что он нужен, смиренно радуется, что его приняли. Если хотите, дружба уподобляет нас ангелам; но для того, чтобы вкушать ангельский хлеб, человеку нужен тройной покров смирения.

В дружбе нам кажется, что мы выбираем себе равных. На самом деле тут замешана масса случайностей. Родись мы раньше, живи дольше, не заведи какого?нибудь разговора, и дружбы не было бы. Но для христианина нет случайностей.

Дружба — не награда за ум или вкус, а орудие Божие, с ее помощью Господь открывает нам красоту другого человека. Этот человек не лучше сотен прочих, но мы увидели его. Как и все доброе, красота эта — от Бога, и потому в хорошей дружбе Он ее умножит. Господь, а не мы созывает наших гостей и, посмеем надеяться, правит нашим дружеским пиром. Во всяком случае, так быть должно. Не будем же ничего решать без Хозяина.»