И если РПЦ можно хотя бы ассоциировать с танком (нехристианская ассоциация, но все же есть хотя бы какой-то объект для сравнения), то УПЦ теперь явно напоминает абстрактные экспонаты из знаменитого парижского Центра Жоржа Помпиду. Есть некая видимость движения, но все при этом стоит на месте; есть некое подобие механизмов – но при этом ничего из них нельзя использовать по прямому назначению. Весь зрительный эффект сводится к отбрасываемым на стену теням, и то, если правильно выставлена подсветка.

И сейчас эта странная машина замерла в ожидании предстоящих выборов нового «рулевого». Фактически заморожены все проекты развития – как реальные, так и имитационные. Немного оживляет картину наличие предвыборной агитации, которая, впрочем, тоже достаточно однобока и не блещет креативностью. В центре ее внимания только один тандем – митрополит Онуфрий (Березовский), местоблюститель, и митрополит Антоний (Паканыч), управделами УПЦ. Остальных, по традиции, ждет в лучшем случае игнорирование, а в худшем – дискредитация, часто несправедливая. Впрочем, надо отдать должное, в УПЦ не нашлось ни мотивов, ни специалистов для проведения боев без правил в стиле «выборы патриарха РПЦ-2009». Да, любые кандидаты в предстоятели УПЦ на фоне рекламируемого тандема выглядят чисто техническими (как, например, митрополит Винницкий Симеон), но против них нет того выброса компромата, который поразил российскую общественность в 2009 году. Это может означать только то, что выборы будут иметь чисто символическое значение, и реальных конкурентов двум вышеназванными митрополитам, к сожалению, не предвидится.

Единственным человеком, который ощутил всю мощь церковного антипиара, является митрополит Александр (Драбинко). Видимо, именно владыка Александр, по задумке церковных «политтехнологов», должен был собрать на себя весь негатив, который накопило общество по отношению к УПЦ (МП), в том числе и в связи с «опасными связями» с предыдущим президентом, ставшим черной меткой для всех его фаворитов. Однако надо сказать, что выбор «громоотвода» крайне неудачен. Потому что этот владыка не был замечен ни в публичной поддержке сепаратистов (что стало лакмусом для всего общества), ни в оправдании российской агрессии в отношении Украины, ни в увещеваниях «братского примирения». На фоне этого негатива любые компроматы личного характера блекнут и не достигают своей информационной цели. Время, когда публика увлеченно следила за епископскими скандалами с автомобилями и различными увеселительными мероприятиями, прошло. Сегодня тестом на «профпригодность» священнослужителя является только одно: его отношение к военным событиям в Украине. И тут владыку Александра практически не в чем упрекнуть. Его личные выступления, заявления и проповеди заметно стоят особняком от общецерковных заявлений и разъяснений. В то время как личную позицию других «тяжеловесов» УПЦ очень трудно разглядеть под гримом официоза в стиле «и нашим, и вашим» и «давайте жить дружно».

Итак, маловероятно, что выбор Собора епископов УПЦ выйдет за предложенные (навязанные заранее?) рамки дуэта двух митрополитов – Онуфрия и Антония. Интрига в том, что будет дальше. Каковы перспективы развития УПЦ самой по себе и в сосуществовании с другими Церквами при одном из двух этих кандидатов.

Разумеется, что сегодня УПЦ уже не рассматривается как самостоятельный и самодостаточный субъект церковно-общественных отношений. Интерес к ней и ее будущему лежит только в одной плоскости: насколько эта структура готова к тому, чтобы конвертировать все свои достижения и статусы в единую Поместную Церковь Украины. Однако тут всех может ждать одно большое разочарование. По всем видимым признакам, к такому крутому повороту в своей судьбе ради блага всего украинского общества УПЦ не готова. И будет готова нескоро.

Причин две. Первая причина – необходимость дезавуировать всю свою предыдущую псевдоблагочестивую риторику, связанную с оправданием своей роли в расколе украинского Православия. Эта риторика, во многом агрессивная и нездоровая, в свое время принесла достаточно моральных и физических бонусов представителям оставшейся под крылом РПЦ части Украинской Церкви. Отказаться от этих бонусов сейчас психологически очень сложно, так как и сегодня многие деятели УПЦ не отказались бы приберечь старые добрые «антираскольнические» апологемы на черный день.

Вторая причина кроется в особенности построения управленческого аппарата этой церковной организации, который сегодня эксперты называют «феодальной вольницей». Ведь, по большому счету, Митрополит Владимир был удобен епископату УПЦ именно тем, что разделил Украину на самодостаточные зоны влияния и распределил между епископами эти «нарезанные» уделы. Поэтому сама психология епископата УПЦ – эдаких «удельных князей Церкви» — принципиально не заточена на объединение любого рода. Тем более если это автоматически влечет централизацию управления и даже в некотором смысле ущемление прежних привилегий, вольностей или подвластных территорий, не говоря уже о необходимости смены многолетней риторики в отношении к тем, с кем суждено объединяться. А ведь по традиции именно сплоченная позиция епископата способна легитимизировать любые, даже самые радикальные изменения в церковном бытии. Не исключено, что именно схема «феодальной раздробленности» была призвана решить задачу недопущения объединения епископата УПЦ в желании «усовершенствовать статус» своей Церкви в сторону автокефалии. Что ж, эта задача выполнена. В данном случае епископы УПЦ отражают классическое броуновское движение «кто в лес, кто по дрова», и это разногласие ставится во главу угла: «в Церкви не достигнут консенсус по вопросу автокефалии».

Таким образом, на данный момент для объединительного оптимизма слишком мало причин. Несмотря на задекларированную готовность к диалогу с неканоническими Православными Церквами и даже созданные на бумаги комиссии, на все реальные попытки продвинуться в означенном направлении УПЦ рефлекторно реагирует «по Фрейду»: священников, дерзнувших сослужить с неканоническими «коллегами», запрещает в служении с формулировкой «аще кто помолится с отлученными от церковного общения», в диспутах о будущем православия переходит на уже, казалось бы, забытые эпитеты: «раскольник», «еретик». Ну, и в качестве железобетонного аргумента говорится: «объединение должно произойти только на основании канонов». Но ведь любому здравомыслящему человеку понятно, что если одна сторона считает другую «раскольниками, отлученными от церковного общения», то никакого объединения на равных (чего требует общество) по канонам быть не может. Только «воссоединение с Церковью отпавших от нее». Выхода из этого ментального тупика, в принципе, нет (под омофор МП, запятнавшего себя одобрением и поддержкой войны за «русский мир в Украине», никто, и ранее без этого омофора неплохо себя чувствовавший, не пойдет). Как нет – это надо, наконец, признать, — и всеми признанного (коллективного или единоличного) центра принятия решений в самой УПЦ.

В свою очередь, можно предположить, что именно эта административная особенность управления УПЦ вкупе с «психологией шляхтича» ее епископов и будет одним из главных мотивационных факторов при выборе нового предстоятеля УПЦ. Если данное предположение верно, то шансы митрополита Онуфрия намного выше шансов митрополита Антония. За все время нахождения на посту местоблюстителя митрополит Онуфрий показал себя совершеннейшим противником изменения устоявшихся порядков. Он «не заметил» ни гуманитарного кризиса в УПЦ, ни смены социального вектора в Церкви, ни утраты контроля за ее административной управляемостью. На этом фоне хрестоматийное решение «я подумаю об этом завтра» выглядит даже революционно, потому что у любого завтра есть какие-то временные пределы, в которых надо принимать антикризисные меры. В случае с митрополитом Онуфрием все гораздо прозаичнее: «не надо делать никаких резких движений, все рассосется само» (или так: «згинуть наші воріженьки, як роса на сонці»). Эта пассивность, видимо, есть своеобразное понимание того, что Патриарх Кирилл – безоговорочный авторитет для украинского местоблюстителя – с прицелом назвал «стойкостью в стоянии в вере». При этом резкое, даже катастрофическое падение авторитета Патриарха Кирилла в Украине никем особо в УПЦ во внимание не принимается. Как и то, что среди верующих УПЦ иррациональная привязанность именно к РПЦ как к центру «истинного, неповрежденного православия» скоро будет считаться чем-то маргинальным и даже раздражающим. Верующие хотят быть членами признанной Церкви, а где будет находиться центр этого признания – им уже неважно. И Москва уже занимает самое последнее место в списке этих центров, вот-вот грозя вылететь из него с позором.

Прогнозировать направление движения УПЦ (МП) при митрополите Онуфрии гораздо проще, чем строить предположения о том, как поведет себя эта Церковь при митрополите Антонии. Казалось бы, должно быть наоборот: степень публичности и информационного присутствия митрополита Антония намного выше, чем у его «коллеги» по тандему. Но дело все в том, что митрополит Онуфрий редко когда подает завуалированные мессиджи. Если он говорит, что против Евросоюза в связи с его «расцерковленностью и греховностью», то в этом заявлении – он весь такой, как есть. Это, кстати, тоже интересный феномен психики: считать склонность к греху или добродетели исключительно коллективным занятием, а не индивидуальным свойством человека: «гуртом спасаться легче». Западный мир, признавший ценность индивидуального выбора каждого человека (в том числе нравственного и религиозного), непонятен тем, кто привык действовать коллективно («чья власть – того и вера, и мораль»). Все доводы, что несколько стран, чье население в большинстве исповедует православие, уже в ЕС (Румыния, Греция, Болгария, Кипр), не принимаются во внимание именно из-за этой «вилки» в мышлении. На постсоветском пространстве еще работает мифологема, что религиозный выбор – дело коллективное, и на усмотрение каждого отдельного человека такой серьезный вопрос отдавать крайне неразумно. Аналогично и с моральными устоями: люди старшего поколения искренне считают, что если в стране разрешить однополые браки, то народ поголовно поменяет сексуальную ориентацию только потому, что это «можно». По принципу «все побежали – и я побежал». Впрочем, как показывают события последних месяцев, в этих опасениях есть смысл: коллективное бессознательное в нашем народе еще вполне работоспособно. Степень зараженности пророссийской пропагандой жителей ряда регионов Украины свидетельствует как раз о том, что еще значительное число людей неспособно самостоятельно заниматься качественным отбором информации и, как следствие, делать взвешенный выбор между добром и злом. Однако служители Церкви должны понимать и знать народ, среди которого совершают свою миссию. Украина стоит перед историческим выбором примата индивидуального (европейского) над коллективным (советским), и этот выбор неизбежен. В контексте сотериологической проблемы это может быть даже на пользу церковной миссии. Ибо, исходя из апостольских откровений, антихристу поклонятся массы, а спасение станет уделом «малого стада». Малое стадо как общность всегда сильно духом именно индивидуального выбора, синергия которого и будет противостоять коллективному обольщению духом антихриста. И притормаживание развития нашего общества в этом направлении может нанести больше ущерба, чем пользы.

Вернемся к нашему неблагодарному занятию: прогнозу развития УПЦ при двух вариантах выбора Собора епископов 13 августа 2014 года. Сразу скажем: каким бы этот выбор ни был – он будет в любом случае трагичным. При одном предстоятеле УПЦ с большой долей вероятности превратится в «секту диомидовцев» (об этом явно свидетельствуют личные вероучительные предпочтения митрополита Онуфрия и его окружения, которое принято считать, кстати, самым благочестивым и аскетичным). При втором - неизбежна дальнейшая дезориентация и, как результат, фрагментация и епископата, и клира, и верующих (ибо этот кандидат неспособен давать четкие месседжи относительно общецерковной позиции по самым горячим и болезненным вопросам, которые бы консолидировали всю Церковь, не вводя ее ни в моральное, ни в гражданское внутреннее противоречие). Это выбор между нерешительным консерватором, дискомфортно себя чувствующим в быстро изменяющихся реалиях и в силу почтенного возраста, и в силу своеобразного духовного воспитания, и молодым, но осторожным канатоходцем с совершенно непредсказуемыми реакциями на внешние раздражители. Но при этом оба кандидата не горят желанием ссориться с Москвой (а объединение украинского Православия как программа-максимум Церкви в данном случае будет означать неизбежный разрыв с бывшим легитимизирующим центром УПЦ), оба практически одинаково определяют статус неканонических церковных организаций – возможных партнеров по объединению: «раскольники, отлученные от церковного общения». И, разумеется, оба не будут пересматривать официальную мифологему о каноничности Харьковского собора 1992 года, с которого трагедия Украины и началась. Никакие горькие плоды того Собора, включая так называемую «братоубийственную войну», не заставят собрать волю в кулак и провести ревизию его решений с оглядкой на то, что церковная история – это не только биография отдельных епископов, но и пассионарность их паствы. УПЦ привыкла считать епископов единицей измерения церковного бытия, а всех остальных сводить к величине не больше статистической погрешности. Запроса общества и своей собственной паствы на объединение православия и скорейшего отделения от дестабилизирующего центра в Москве ни тот, ни другой кандидаты не собираются учитывать. В этой ограниченности мышления может крыться причина краха данной Церкви в том виде, в каком ее сконструировал Митрополит Владимир под очень узкие задачи и на очень короткий исторический период. К сожалению, ни один из предложенных на пост предстоятеля кандидатов не способен без потерь провести УПЦ между Сциллой прошлого и Харибдой будущего. Слишком много искусственных структур и альянсов было тактически создано для поддержания церковного баланса. Рано или поздно они либо начнут вступать в противоречие друг с другом, либо ликвидироваться, ничего не предлагая взамен. Признать что-то ошибкой и «непрофильным активом», балластом, который тянет весь церковный корабль на дно, у этой генерации епископов не найдется воли – ни личной, ни коллективной. Значит, энтропия неизбежна.

Выходов может быть два. Тактический выход: при выборе предстоятеля избирателям стоит все же попытаться выйти за навязанные рамки «проходной кандидат» — «технический кандидат», «одобряемый Москвой» — «нежелательный для Москвы». Ибо УПЦ нужна Москве больше, чем Москва УПЦ. Выход стратегический: уже сегодня позаботиться о своей церковной «силиконовой долине», где б могло без психологического давления, замшелых мифологем и подковерных интриг начать развиваться новое поколение верующих. Пусть уже мертвые хоронят своих мертвецов, застрявшие в 90-х пусть еще вспоминают с упоением свои «битвы за каноническое православие» и считают, что каноническое православие невозможно без войны. Век этих кавалергардов недолог. Но молодая генерация верующих не должна становиться заложниками бойцов невидимого религиозного фронта. Ведь именно молодежь способна создать качественное иное будущее этой Церкви на всех «этажах» этого здания, внешне пока еще величественного и внушающего формальное уважение. Если у аксакалов УПЦ хватит мудрости не превратить всю Церковь в дом престарелых ретроградов, рядом с которыми не только тяжело верить во Христа, но и просто дышать.