«В моей жизни все происходит по воле Божьей, и я этому рад», ? епископ Новокаховский и Генический Филарет (Зверев)
«10 дней, как архиерей» ? таких названий и тематических бесед рубрика интернет-портала «Гости в редакции» не знала от дня своего основания. Хотя наш собеседник ? епископ Новокаховский и Генический Филарет (Зверев), глава Литургико-богослужебной комиссии при Священном Синоде УПЦ ? давний и добрый друг интернет-портала «Православие в Украине».
«10 дней, как архиерей» ? таких названий и тематических бесед рубрика интернет-портала «Гости в редакции» не знала от дня своего основания. Хотя наш собеседник ? епископ Новокаховский и Генический Филарет (Зверев), глава Литургико-богослужебной комиссии при Священном Синоде УПЦ ? давний и добрый друг интернет-портала «Православие в Украине».
За последние два года его актуальные комментарии неизменно сопровождают наступление постов, его пастырские разъяснения помогают разобраться в несоответствиях юлианского и григорианского календарей со всеми вытекающими отсюда последствиями; чтобы раз и навсегда уяснить, как правильно поминать усопших во дни Пасхальной радости ? снова обращаемся к владыке, и он с радостью приходит на помощь, да так, что и светские СМИ активно перепечатывают эти материалы.
Мы этому только рады и надеемся, что с Божьей помощью, так и дальше будет! Ведь накануне архиерейской хиротонии, приняв наши искренние поздравления, тогда еще архимандрит Филарет добродушно улыбнулся, отвечая на очередную просьбу: «Обращайтесь. Номер телефона и e-mail не меняются». И вот через 10 дней уже с епископом Новокаховским и Геническим мы беседовали в редакции. И вот что узнали…
О том, что происходило за закрытой дверью заседания Священного Синода УПЦ и до 10-ого дня архиерейства
? Владыка, мы очень рады приветствовать Вас у нас в редакции. Тема «Десять дней, как архиерей» – уникальное время, и такого гостя у нас еще не было. В связи с этим первый вопрос, какие у Вас ощущения?
? Вы знаете, на самом деле, ощущение ни с чем несравнимое. Несмотря на какие-то хлопоты, суету, огромное количество поездок, то, что я пережил во время рукоположения – это чувство Пятидесятницы. Его невозможно никак передать, сформулировать словами, но то, что это причастность Пятидесятнице, это точно.
Несмотря на явную усталость, несмотря на то, что порой к вечеру не хватает сил почти ни на что, все равно какое-то тепло, какая-то тихая радость, свет тихий – он все равно есть. Я тешу себя надеждой, что, может быть, я не буду сильно портиться :), чтобы сохранить вот это в себе.
Помню свое рукоположение в сан священника, которое было очень близко по времени ? на Сретенье нынешнего года исполнилось 16 лет священнической хиротонии. В епископа меня рукополагали на праздник трех святителей (Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Богослова ? 12 февраля ? прим. ред.). Это все приблизительно в одно время совершалось, было трогательно, умилительно, но чего-то схожего с этим я, конечно, не переживал.
Мне почему-то кажется, что для человека, для священника вообще, а для монаха уж точно, важно не искать в служении своего. Потому что всегда, когда я хочу, чтобы было так, как хочу я, это почти всегда получается хуже. И когда мы ехали с владыкой Филиппом в Киев (как потом выяснилось, мы ехали на заседание Священного Синода, о чем я еще не знал), улыбаясь, он меня спросил: «Ну, что там Вам открывается, какие у Вас предчувствия, желания?» Я совершенно искренне ответил: «Хочу, чтобы все было так, как Господь устроит». Не было никаких собственных предпочтений, пусть будет так, как есть. Однажды в жизни я так поступил, когда у меня была возможность влиять на события, или отпустить и сказать: «Господи, сделай Ты». Я возложил все на волю Божью, и в принципе, доволен.
? Длительное время Вы провели в Полтаве, занимаясь своим любимым делом, а теперь должны все оставить по послушанию и отправиться за тридевять земель к новым людям, к новым занятиям, к новым впечатлениям…
? То, что произошло совершенно без моего вмешательства – думаю, в этом воля Божья, поэтому это хорошо в любом случае. Плюс то, что я приехал за эти самые тридевять земель: во-первых, это оказалось не так уж далеко, а во-вторых, все очень родное, все очень свое, все очень привычное. И, собственно, Христос везде одинаков. Поэтому за тридевять земель, или тут, или там, или где-либо еще – та же радость от богослужения, те же проповеди. В принципе, не могу сказать, что это какая-то шокирующая для меня ситуация. Хотя по своему устроению я домосед и традиционалист ? привык так, пусть оно так и будет. Я и сам думал, как же это восприму.
Когда меня вызвали на Священный Синод, я ответил на некоторые вопросы архипастырей, и понял, что сейчас решается моя судьба. Смотрю на себя со стороны, как я буду это переживать? Воспринял все совершенно спокойно, не было таких мыслей: «Ой, куда же меня пошлют?», «Кем же меня назначат?». Я могу о многих вещах попереживать и понервничать, а тут все воспринял совершенно спокойно.
? Священный Синод ? мероприятие всегда закрытое. Можно ли приоткрыть покров тайны: о чем спрашивают человека, и как происходит тот момент, когда он узнает, что его будут рукополагать во епископа?
? Я узнал об этом только по завершении Синода. На Синод меня пригласили, как кандидата на епископское служение. Я не знал, на какую кафедру. Блаженнейший Владыка предложил коротко рассказать о себе, после чего архипастыри задавали очень разные вопросы, начиная от пастырско-богословского характера: «Как Вы видите современное архиерейское служение?», «С чего Вы начнете свою архипастырскую деятельность?» – то есть вопросы, которые требуют космического охвата. И вместе с тем были очень простые, например: «Где вы родились и кто ваши родители?». Был вопрос совершенно личный ? митрополит Черновицкий Онуфрий спросил меня: «Почему вы так хорошо говорите по-украински?». Я родился на самом востоке Украины, у меня был очень хороший учитель украинского языка в школе.
? Когда Вы узнали, что Вы кандидат на епископство?
8 февраля, во второй половине дня со мной говорил архиепископ Полтавский и Миргородский Филипп, он сообщил, что рекомендует меня для архиерейского служения.
? Это было похоже на экзамен в вузе?
? Да нет. Думаю, этот экзаменатор меня слишком хорошо знал, он знал все мои оценки, все подробности моей зачетки, такие, которых, наверное, я не знаю. Это было более отеческое: «Вот, я рекомендую, я бы хотел в Вас видеть вот это, это и это…»
«Сколько бы мне не было лет, все равно я остаюсь „сыночком”, не просто сыном»
? Владыко, расскажите, пожалуйста, о своей семье.
? Я родился на родине стахановского движения – в самом городе Стаханове. Мои родители сейчас на пенсии, хотя мама еще работает. Без работы ей сложно, и я думаю, что любовь поработать – это у меня наследственное, наверное, от мамы и папы. Они – труженики с очень большой буквы. У папы экономическое образование, работал на крупных предприятиях, преподавал в вузе. Мама – медсестра.
? Всегда интересно узнать, как родители воспринимают решение о принятии монашества, а теперь и епископство единственного сына.
? Ну как родители воспринимают? Конечно, с волнением. Сколько бы мне не было лет, все равно я остаюсь «сыночком», не просто сыном. Хотя и до монашества я был безбрачным священником ? особых изменений в статусе не произошло. Понятно, что когда «сынок» должен вдруг нести новое служение, куда-то переезжает, родители переживают, волнуются.
Но, с другой стороны, наверное, очень хорошо, когда у тебя есть люди, которые могут о тебе помолиться. Помните слова песни: «Если мать еще живая, счастлив ты, что на земле есть кому, переживая, помолиться о тебе». Думаю, они с этим переживанием и молятся. Единственное, я не рискнул пригласить их сюда на рукоположение, потому что ехать довольно далеко, да и здоровье не самое богатырское. Поэтому мы договорились, что родители будут молиться дома, а я уже буду молиться здесь.
? Вы родились в восточном регионе, почему так хорошо говорите по-украински?
? Во-первых, потому что у нас был потрясающий учитель украинского языка в насквозь русскоязычном Стаханове, где тогда можно было брать освобождение от изучения украинского языка, и многих учащихся освобождали. Это был достаточно пожилой человек, по нашим меркам – дедушка, прошедший войну, раненый серьезно. Знаете, такой настоящий учитель украинского языка – Андрій Трохимович Золочевський. Он хрестоматию знал наизусть, включая прозу. Он читал разные стихи – начиная от лирики, и заканчивая довольно странными стихами: «Глибинним будучи і пружним, чужим і чуждим рідних бродів» и дальше, делая особенный жест рукой, «я володію аркодужним перевисанням до народів»...
Он был не фанатиком своего предмета, а действительно любил украинский язык, прекрасный украинский язык. Естественно, с таким учителем странно было бы не знать языка. Во-вторых, очень много моей родни живет в Полтавской области, куда я регулярно приезжал и за летние месяцы прекрасно переходил на разговорный украинский. Сначала на меня косо смотрели там, почему я говорю по-русски, потом я возвращался, и на меня косо посматривали дома, почему я так говорю на украинском.
Позже это помогло и в учебе, и в священническом служении. Полтава – она такая разная, считается родиной литературного украинского языка и больше в ней все же украиноязычных людей. Естественно, что проповедь – на украинском языке, исповедь – на том языке, на котором говорит человек.
? А что было первым медицина или Церковь?
? Медицина.
? Это веяние мамы?
? Знаете, я даже не могу и не готов сказать, мамы ли. Но класса с 6-го, я так думаю, представлял, чего хочу. И спасибо моей маме. Она сказала: «Хочешь белого халата? Хорошо. Но сначала посмотри на его изнанку». Когда я окончил 8-м классов, завели трудовую книжку, и ваш покорный слуга с ведром и шваброй благополучно познавал, как выглядит белый халат изнутри. Без всяких послаблений, насколько можно 15-летнему мальчику по трудовому законодательству, я работал. И первая запись в трудовой книжке у меня сделана чуть ли не 25 лет назад. Вот таким было первое прикосновение к медицине.
? А когда появилась Церковь?
? Сразу после школы. Я не могу логически объяснить, почему. Я просто начал ходить в церковь, без всяких подготовок, без чего-либо.
? Что это была за церковь?
? Уже учась в Полтаве, я ехал в Харьков по каким-то делам, увидел Благовещенский собор. Зашел. Был просто потрясен. Кстати, это до сих пор один из моих любимых храмов, связанных с моей студенческой молодостью, и я всегда с трепетом его посещаю. Тем более, что мощи тех святых, которые там почивают, они все напрямую связаны с Полтавщиной ? святитель Афанасий Лубенский, святитель Мелетий родился недалеко от Полтавы, в Старых Санжарах, а священномученик Александр Петров был архимандритом Мгарского монастыря, был духовником Козельщанского монастыря. Но об этом я узнал позже.
Потом я ходил в Полтавский Макариевский кафедральный собор – очень маленький храм. Полтава была одним из полигонов по борьбе с религией. И там из 39 храмов, которые были до революции, большая часть была уничтожена. А все остальные были закрыты, кроме маленького Макариевского храма, причем на тот момент он был за чертой города, сейчас это почти что центр, и еще меньшая – Спасская церковь.
«Геронтология научила меня спокойно, целенаправленно любить ближнего таким, какой он есть»
? Скажите, а Ваша такая необычная медицинская специализация ? геронтология ? как-то помогла в жизни?
? А как же! С геронтологией опять-таки произошло как-то без моего участия. Когда я заканчивал магистратуру по курсу «Внутренние болезни», нам рассказали о том, что создается совершенно новый курс – «Геронтология». И выяснилось, что там нужен был преподаватель. Так я стал преподавателем геронтологии, и впервые столкнулся с геронтологией и гериатрией как с отраслью медицины.
Причем клинической базой был дом престарелых со всеми вытекающими отсюда последствиями – начиная от безумных стариков и старух, которых просто сбагрили туда «с глаз долой и сердца вон», заканчивая такими трагическими и даже страшными историями. И если было бы время, то жизни каждого из этих людей можно было бы посвящать книгу.
Была там слепая старуха откуда-то из центральной Украины. После войны поехала на Донбасс, на восстановление шахт, потому что здесь был послевоенный голод, о котором говорят, что он был сравним с голодом 1933-го. А там был паек: давали целый килограмм хлеба и банку тушенки. По тем меркам это была сказочная жизнь. И эта женщина работала горнорабочей очистного забоя – проходчиком. Стоя на коленях с кайлом в руках, она добывала уголь. Естественно, что на старости лет у нее были страшные распухшие ноги, которыми она уже не могла ходить, естественно, что она практически ослепла…
Очень много таких историй, которые заставляют на многое посмотреть совершенно с другой стороны.
И опять-таки, там есть возможность просто, без всяких лозунгов, спокойно, целенаправленно любить ближнего таким, каким он есть. Естественно, что он не очень красивый, он иногда даже не все понимает, а иногда наоборот, понимает слишком много ? бывает, посмотрит на тебя так пристально, и ты понимаешь, что он все понял… То ты куда-то спешишь, то ты в недобром настроении, а ему нужно, чтобы ты сказал что-то хорошее. Поэтому эта практика много чему меня научила и с точки зрения научной, и с точки зрения педагогической, и уж с точки зрения пастырской – тем более.
Так получилось, что оканчивая магистратуру, я принял священный сан, где-то за полгода до защиты работы. И уже, будучи священником, я пришел на геронтологию.
? Что изучает геронтология и чем практически может помочь людям молодым и пожилым?
? Когда я говорю «геронтология», подразумеваю развернутое ее значение – геронтология и гериатрия. Геронтология – наука о старости, о старении, механизмах ее развития. Гериатрия – это особенности заболеваний у стариков в пожилом старческом возрасте.
Так же как и педиатры. Казалось бы одно и то же воспаление легких, одни и те же кишечные болезни, еще что-то. На самом деле, у детей разительно отличаются болезни. Так же у людей пожилого старческого возраста – у них слишком большая разница в устройстве организма, протекании некоторых заболеваний. Поэтому с одной стороны, геронтология подтверждает многие положения Священного Писания. Например, идет дискуссия на счет того, какая максимальная продолжительность жизни человека. Все чаще геронтологи формулируют утверждение, о том, что цифру «80 лет» никто не отменял. Как бы человек не усовершенствовался, от каких бы он болезней не избавлялся, как бы он правильно себя не вел ? «аще же в силах ? восемьдесят» (Пс. 89:10). То же самое касается соотношения седины и мудрости человека.
? А беса в ребро?
? Кстати, и беса в ребро тоже. На самом деле, это очень серьезная проблема. И то, что переживают стареющие люди, когда их посещает вот этот «бес в ребро» ? это предмет особой пастырской заботы. Кто-то уверен, что у стариков этих проблем точно нет. Есть! И они их переживают настолько болезненно, насколько и молодые, только по-своему. И если у молодых вся жизнь впереди, они, само собой, будущие женихи и невесты, а тут уже, кажется, все прошло, а оно что-то такое происходит – это тоже очень большая проблема.
? Что такое старческий маразм с точки зрения промысла Божьего?
? При возникновении душевной болезни, почти никогда мы не можем ответить на вопрос: «Почему?». Кто-то из мудрых пастырей говорил, что Господь попускает человеку иногда безумствовать для того, чтобы сохранить его душу, укрыть от этого жесткого и жестокого внешнего мира, чтобы он в своем безумии не повредился больше.
А с другой стороны, я видел стариков в глубочайшем маразме, которые, кажется, совершено ничего не соображали. Помню момент, когда-то причащал старика, ему за 90 лет, он, как говорили, совершенно выжил из ума, и очень плохо слышал. Ни о какой исповеди ту не могло быть и речи. И вот когда я подошел и тихонечко начал читать молитву «Верую Господи, исповедую», вы бы видели, как у него загорелись глаза, и он сказал: «Верую, и я верую!». Знаете, это было такое исповедничество за всю жизнь. Он ничего не понимал, но он ведь не просто услышал знакомое слово, это действительно действие Промысла Божьего и бесполезно спрашивать, почему так. Так Господь судил, и это в любом случае ко благу. Хотя со стороны это выглядит не очень красиво, точно так же, как Господь попускает быть беснованию, или душевной болезни. Точно так же и старческие немощи – это благо для человека.
? А студентов духовных семинарий будут учить справляться с этими проблемами?
? Пастырская медицина в той или иной форме преподается во всех семинариях как отдельный курс, или спецкурс, или как раздел в пастырском богословии. По крайней мере, в Миссионерской Полтавской духовной семинарии, где я преподавал (надеюсь, что я это преподавание, пусть и наездами, но буду продолжать), мы пару занятий старались посвящать общению с пожилыми прихожанами. У студентов очень много стереотипов каких-то, штампов и стандартов, которые не соответствуют действительности.
«Стариков с большим советским прошлым нельзя однозначно демонизировать. Этих людей нужно понять»
? Каких, например?
? Классический пример, что старики в принципе религиозны. И то, что они всё знают, это плохое следствие из первой ошибки.
На самом деле, идея о религиозных стариках возникла в 1970-1980 гг., когда старики были 1890-1900 гг. рождения. Те люди, которым тогда было 70-80 лет – это люди с дореволюционным церковным прошлым. Сейчас – 70-летний, это человек, родившийся в 1930-х годах. И тот, кто родился в 1931 году, ему сейчас 80 лет, но он всю жизнь прожил не просто без церкви, он формировался в обстановке агрессивного атеизма, в антицерковной обстановке. Естественно, что человек, который формировался как воинствующий безбожник. Потом, когда остается благодатное время, приходит в церковь: куда-то девается работа, знакомые, обязанности, приходит болезнь, есть возможность посидеть, подумать о чем-то. Приходит старик в церковь со своим очень тяжелым багажом, а вы знаете, что переделать человека, которому 70 лет и он по своему статусу уже мудрый, он все знает, уже крайне сложно. И любой священник по сравнению с ним – это мальчишка. По большому счету, таким 80-летним я – 40-летний, гожусь во внуки.
В церкви он воспринимает все по-своему, он же человек мудрый, сам во всем способен разобраться. И получается: к кому обратиться за советом – спроси у бабушки. А бабушка часто сама ничего не знает. Бабушка 1970-х гг. жила еще вот тем преданием, которое ей передали, и она его хранит, как самую большую ценность, и никому об этом не говорит. А «эта» бабушка была пионеркой, комсомолкой, коммунисткой. Возможно, она где-то и храм какой-то поламывала… И сейчас она пришла в церковь. Это же и для нее потрясение, согласитесь. Нужно поломать сознание. Покаяние – это ж полная перемена ума.
С другой стороны, мы: «О, да они все знают, что тут их особенно просвещать». А их как раз и надо просвещать. Зачастую молодежь церковная на порядок больше знает стариков. Но старики воспринимают себя: «Мы же опытные, не будет же меня молодежь учить».
Это очень сложно, и такая коллизия существует в каждой общине. Тут нужен мудрый пастырь, который нашел бы такое равновесие. Чтобы, с одной стороны, не сказал: «Так, долой прошлое! Стариков вон из нашего прихода. Мы тут сейчас организовываем исключительно молодежный приход». Молодость – это недостаток, который очень быстро проходит :-). И в какой-то момент эта молодежь вдруг ощутит себя бабушками и дедушками, на смену которым придет следующее поколение и скажет: «Ребята, выйдите, теперь мы здесь будем главными».
А с другой стороны, нельзя допустить геронтократии, когда старики царствуют на приходе: у нас так было, у нас так не было, так заведено, так не заведено… Это очень актуальный вопрос.
? Многие явления в нашей современной церковной жизни все-таки определяются поколениями. Извините, но говорят, что бабушки, которые ходят крестными ходами – это те же коммунистки, которые ходили на первомайские демонстрации. Как вы видите, насколько люди того склада, который Вы сейчас описали, определяют церковное сознание настоящего времени?
? Я бы не пытался стариков, особенно стариков с большим советским прошлым, однозначно демонизировать. Этих людей нужно понять. Если этого человека понять, то зачастую можно сразу увидеть выход. Типичный пример: излюбленное занятие всех церковных старушек наводить порядок на подсвечниках – какие-то магические пассы с этими свечами, преставления, зажигания, тушения. Если спросить: «Зачем ты это делаешь?» ? никто не ответит. А с другой стороны, у человека нет опыта серьезной внутренней молитвы за богослужением. А вот представьте себе, что вас поставили на два часа туда, где ты почти ничего не понимаешь, и ты там должен стоять. Надо себя чем-то занять. И не из-за зловредности они это делают, им просто нужно научиться молиться и чувствовать сладость церковной жизни, тогда им будет не до свечек.
Другой пример: старушки, как нам кажется, крайне дерзко болтают в церкви во время самых ответственных моментов службы. А теперь представьте, что этот 70-80-летний человек переживает трагедию одиночества. Он ведь остается один: дети где-то; телевизор, может быть, и посмотрел бы, но плохо видит и слышит; друзья и подружки очень часто уже не здесь. Общения никакого. Выйди на улицу, поговори с кем-то — так кому нужна эта старуха – глухая, слепая и что-то непонимающая, или старик такой же? Да никому он не нужен! И вот это жуткое чувство ненужности и одиночества – страшная катастрофа для стариков. Так вот: этот человек пришел в церковь и понимает, что его отсюда не гонят, более того, его здесь любят.
Я вам раскрою секрет: когда попадаешь в объятия человека, страдающего от дефицита общения, вырваться из этих объятий очень сложно. И, естественно, что старушка, найдя себе кого-то, с кем можно поговорить, начинает взахлеб общаться. Не потому, что она такая лютая безбожница, что ей все равно, что «Херувимскую» поют, — нет! Она действительно дорвалась до этого общения. И если это понять, то, может, в церкви нужно организовывать не только молодежки, а и вот этих бабушек собирать, пить с ними чай и разговаривать о самых простых вещах. Чтобы каждая из них рассказала что-то о себе, о детях, внуках – для них это важнейшая часть жизни. А если священник еще и правильно соображает, то он знает, что со стариком нужно говорить чуть медленнее, и чуть более внятно артикулировать речь.
Был реальный случай. Я общался со старухой. Она говорит: «Батюшка, явно чудо какое-то. Вот, кто со мной не общается, не могу разобрать ни одного слова. Только Вы приходите, все слышу, чудо просто!» Но у меня же это профессиональное, я знаю, как правильно говорить со стариком. Ему не нужно кричать, порывисто жестикулировать ? просто говорить чуть ме-длен-не-е и чё-т-че.
Да, с молодежью благодатно работать и результат сразу видно – горящие глаза. А вот собери 20 стариков и поговори сегодня о войне, а завтра – о Евхаристии, а послезавтра – о детях и внуках, а потом о покаянии. И я вам скажу вот эти «молодежки пожилого возраста» дали бы зачастую больше результатов, нежели эти тирады в адрес бывших «комсомолок». Да, они бывшие комсомолки, но и мы с вами тоже все не ангелы. Думаю, что Господь, в конечном счете, будет судить не за то, кто кем был, а за то, кто кем стал. И как вы помните, благоразумный разбойник тоже не отличался особо праведной жизнью. У нас есть много подобных примеров — и Марии Египетской, и Моисея Мурина…
Самый важный момент – надо их понять. Если их понять, все можно подправить.
«„Молодежки пожилого возраста” дали бы большие результаты!»
? А может ли в будущем в нашей Церкви быть создан отдел, который проводил хотя бы вот такую разъяснительную работу?
? Думаю, что сейчас у нас верный шаг предпринял Священный Синод по объединению отделов – «Миссия «Церковь и медицина» и «Миссия социальной помощи детям» в единый «Синодальный отдел по делам медицины». Я понимаю, что молодежный отдел – это работа на перспективу. А здесь в какой-то мере ? социальное служение, в какой-то ? медицинское. Важно то, что мы же не создаем отдел по работе с учителями среднего возраста, по работе с доярками предпенсионного возраста, или по работе со студентами гуманитарных вузов. Думаю, этих отделов вполне хватает. Есть пастырство, которое подразумевает нечто всеобщее. Священник должен это знать, безусловно.
Чтобы не было так, что Церковь стариков просто терпит, ну а молодежь – милости просим, мы вас будем развлекать, веселить, научать… Старики – это огромная часть нашей паствы. И мы не можем говорить, что вот эта паства первого сорта, а та – второго. За всех одинаково распялся Христос, и отношение к старикам должно исходить из этого. За них тоже умер Христос, поэтому они многоценны в наших глазах.
? Можете вспомнить пару ярких портретов Ваших прихожан или людей пожилого возраста, которые Вам запомнились?
? Первый портрет, который я точно могу вспомнить, это наша многолетняя псаломщица Татьяна Антоновна Задорожная в кафедральном соборе. Она прожила в Полтаве 87 лет, из них 85 ? я не оговорился ? она была на клиросе. У нее очень рано умерла мать, а отец был псаломщиком, и почти годовалую Таню таскал с собой на службу. Она с чувством собственного достоинства рассказывала: «Я могла в 16 лет любую службу провести». Татьяна Антоновна не получила какого-то специального образования, но она служила храму, не отходя от него ни днем, ни ночью. У нее в году было два выходных – где-то перед Рождеством, чтобы навести порядок и для той же цели перед Пасхой. Все. Она утром и вечером вела службы. И только в последний год своей жизни, когда была невероятно тяжело больна и не могла ходить, не была в церкви. Это что-то потрясающее, я благоговею перед ее памятью ? твердая, спокойная, вера; то, что Бог есть – совершенно естественный факт, и жизнь в Боге – совершенно естественный факт; и то, что Богу нужно служить – а как же по-другому?
Еще из старцев, если можно так сказать, я бы отметил митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима. Я много раз в Харькове бывал на его богослужениях. Вы знаете, настолько велика ревность к церковной службе, настолько чувствуется любовь к проповеди, богослужению. У меня о нем самые теплые воспоминания – таком маститом иерархе, старце в архиерейском сане.
А вообще-то, очень много таких людей, стариков, с которыми я сталкивался и которые оставили очень глубокий след в памяти.
? К вопросу о старушках на клиросе: они поют как-то так, что не всем нравится, и это уже предмет анекдотов…
? Я вам скажу по секрету, все зависит от того, через какое стеклышко мы смотрим. На ранней Литургии у нас в Полтаве пел вот этот старый состав – старички, старушечки ? явно в подарок мне ? какую-то Херувимскую, которой не было ни в одном сборнике, а кто-то по памяти вспомнил. Понятно, что это не оперные голоса, не идеальное исполнение. Но знаете, они с такой любовью, с таким восторгом это пели…
Я когда-то на эту тему говорил с одним батюшкой, который был только рукоположен и возмущался: «Вот, ну что эти бабки, и как они поют…» На что я ему говорил: «Во-первых, эти бабки все-таки поют, и делают это честно и искренне. Где молодежь, например, в будни? А, во-вторых, ты, когда станешь настоятелем своего храма, создай в нем молодежный хор».
Так получилось, что батюшка пошел служить в село, я там был на службе, и там были бабушки. Причем бабушки в лучшем смысле этого слова. Я говорю: «Ну, что, тебе не нравились бабушки, теперь они тебя сопровождают». И по большому счету, они же Бога хвалят. Может быть, не так идеально, не так оперно, как нам хотелось бы, но, тем не менее, они хвалят Бога.
Знаете, это все предрассудки ? бабушки, не бабушки ? они прекрасно поют. Мы же не экзамен по вокальному мастерству принимаем, мы же богослужение совершаем. А его можно совершать и с великим Лаврским хором, и с очень простым приходским, если те и другие верят в Бога – этого достаточно.
«Те, кто говорит о сохранении церковнославянского языка, и те, кто ратует за „осовременивание” языка богослужений, хотят блага Церкви»
? Как Вы думаете, почему язык может быть разделением для единомыслия в православной епархии? Постоянно звучат придирки, на каком языке служба: «Вот они служат на украинском и это не достойно Бога». Как вообще это возникает?
? Как это возникает? Тут, наверное, вопрос к тем, кто этими придирками страдает. Не побоюсь этого слова, мне кажется, это ? болезнь. Понимаете, тут очень многое значат традиции. Если мы привыкли молиться так, то попытка молиться чуть по-другому сбивает. Я пробовал читать прекрасные великолепные переводы, у меня как человека, занимающегося в некотором смысле богослужебными текстами, претензий нет никаких. Но молиться очень тяжело, потому, что я привык, может быть, не всегда совершенному, но славянскому тексту.
С другой стороны, человек, который хочет полной понятности, стремится к молитве и богослужению на современном языке. Опять-таки, здесь главное понять, кто чего хочет. Если ставится вопрос, что язык – самая важная ценность как таковая, это значит, что в церкви мы забываем о том, что главная ценность ? Господь наш Иисус Христос. То есть, получается, что вместо Христа ставится на алтарь язык, и мы поклоняемся ему – неважно, славянскому, русскому, украинскому. Так быть не должно.
Но те, кто говорит о сохранении церковнославянского языка или, наоборот, о каких-то реформах в основном хотят блага Церкви. Так вот и те и другие должны иметь право реализовывать сове желание, и нужно не допустить того, что произошло при Патриархе Никоне, чтобы не было взаимных проклятий. Каждый хочет блага для Церкви – и тот, кто говорит, что для Церкви прекрасен славянский текст, этот язык практически искусственный, потому что был создан только для богослужений, это шедевр, и качество перевода, отдельные выражения – действительно божественная мудрость переводчика.
Тот, кто говорит об «осовременивании» языка, перевода языка, ратует за то, чтобы мы, как говорит апостол Павел «молились и сердцем, и умом». И это тоже важно, и это тоже нужно. Но чтобы не было взаимных проклятий: «Ага, ты молишься на украинском языке, значить ты безбожник, ты – плохой; А ты старорежимный, ты молишься на славянском языке». Нет, и так и так должно быть.
По большому счету, если мы, церковное общее сознание, дойдем до понимания возможности молиться и на одном и на другом языке и сохраним на этой почве церковный мир – это будет идеально. Если в приказном порядке объявить, что с завтрашнего дня в такой-то епархии все службы совершаются на русском/украинском языке, или, например, «запрещаем изменять любое слово или окончание в церковнославянском тексте», ничего хорошего из этого не будет.
Я знаю приходы, где употребляются экспериментальные переводы на современные языки. Это хорошо. Если этого хочет приход, и если это не вносит несогласия. Но если на приходе возникают противоречия, пусть остается как есть. Пусть будет этот мир, чем на самом богословском уровне споры и разрушенная община. Все равно мы собираемся вокруг одного Христа. Если это соблазняет моего брата, то не будем это реформировать или, наоборот, будем реформировать. Если будет мир в общине, пожалуйста, пусть происходит так. И естественно, комиссия, которую я имею честь возглавлять, должна принимать в этом определенное участие, потому что просто самочинные переводы, зачастую бывают, мягко говоря, не самого лучшего качества.
О работе Литургико-богослужебной комиссии: «Сегодня мы утвердили пять акафистов, завтра десять канонов, потом пять молитвословов ? такого никогда не будет»
? Что Вы планируете в рамках работы Литургико-богослужебной комиссии?
? Во-первых, мы очень медленно работаем над взвешенным переводом Божественной литургии. Не просто над техническим переводом, а над переводом, которым можно служить. Потому что, одно дело, сделать подстрочник – правильный и грамматически выверенный, с точными параллелями, другое дело – воспроизвести то, что можно будет читать, петь, и самое главное, под что можно будет молиться. Эта работа очень длинная. Я считаю, пусть лучше мы долго будем сидеть, слушать упреки: «Да что они там делают?», «Да уже можно было давным-давно все перевести». Ах, если бы…
На самом деле, зачастую, какая-то мелочь – окончание, двусмысленность – меняет очень многое. И второе, чем нам придется заниматься, а мы им, то занимаемся, то немного оставляем, – создание богослужебного перевода Евангелия. Потому, что богослужебное Евангелие на украинском языке очень несовершенно, какие бы переводы мы не брали. Нужно, чтобы это было Евангелие, отвечающее православной богослужебной традиции, но именно нашей традиции, чтобы не было там ни русизмов, ни латинизмов, чтобы не было там искусственных слов, чтобы не было того, что вызывает какие-то двусмысленности. А зачастую, большинство существующих переводов, этим и отличаются – «в общем» и «ничего». Но то, что характеризуется словами «в общем» и «ничего», нельзя употреблять в богослужении. В богослужении должно употребляться то, что прекрасно.
Это же касается и редактирования богослужебных текстов. Это не какая-то массовая конвейерная работа: вот сегодня мы утвердили пять акафистов, завтра – десять канонов, потом пять молитвословов – такого никогда не будет. Это очень тяжелая работа, кропотливая. Тем более, мы говорим, что это богослужебная поэзия.
Давайте-ка попробуем немножечко поправить Пушкина. А ведь зачастую мы правим переводы Иоанна Дамаскина – великого церковного поэта. Естественно, что это очень сложно и относимся мы к этому как к чему-то драгоценному.
? Насколько Церковь может привлечь для этой работы светских ученых, и нужно ли их привлекать?
? Вы знаете, это очень страшный вопрос. Потому что я видел перевод, созданный светским ученым. Это перевод, основывающийся на массе источников, очень умный, но читать который просто невозможно. Это человек ? совершенно посторонний Церкви. И все. Ценность кирилло-мефодиевского и последующих переводов как раз в том и состоит, что это были люди, причастные к Церкви. Может быть, светский ученый поможет раскрыть смысл каких-то «темных» выражений, но окончательный перевод должен делать человек Церкви. У нас, слава тебе Господи, очень умные, очень образованные церковные люди.
Есть священники и не священники с прекрасным богословским, филологическим образованием, которые учились за рубежом и хорошо знают языки. На самом деле, это не проблема. Другое дело, что обычно талантливый священнослужитель одновременно занят и одним, и другим, и третьим, плюс ко всему он еще и исполнителен. Соответственно, его и нагружают больше. И поэтому зачастую, чтобы поработать над переводом он вынужден чем-то жертвовать.
Но светский ученый… это очень сложно, особенно это касается богослужебных текстов. Он не дышит этим, не живет этим. Он может перевести, и этот перевод будет прекрасный, но его просто не захочется брать в руки и молиться под него будет невозможно.
«Управление кафедрой я начну с молитвы и буду просить советов»
? Вы сейчас будете нести архиерейское служение на молодой кафедре, которая еще не очень развита. С чего планируете начать?
? Меня об этом спрашивали на Священном Синоде. Поэтому я вам отвечаю, как и во время заседания Синода, что начну с молитвы, и, во-вторых, я буду просить советов. Какой я ни есть «мудрый», а архиерейский стаж у меня, напомню, целых 10 дней :). А там – «дорогу осилит идущий».
? Какие у Вас любимые направления деятельности?
? В Церкви нет такого, что сегодня у нас приоритетное направление такое-то, а завтра другое. Я ? часть Церкви, не бывает, что у Церкви так, а у меня вот так. Молиться – да, социальное служение – да, просветительская деятельность – да, молодежная – да, воскресные школы – да. В Новокаховской епархии есть газета, уже готов епархиальный интернет-ресурс.
? Тогда мы Вас просим содействовать информационному отделу Новокаховской епархии УПЦ и отпускать журналистов на фестивали СМИ православных. Благодарим за беседу!
Беседу вели Александр Андрущенко, Юлия Коминко, Ирина Опатерная, Ольга Мамона
Над материалом работали Ирина Опатерная и Анна Власенко
