Завершено досудебное следствие по делу о взрыве церкви в Запорожье. О спорных и противоречивых обстоятельствах дела — очевидец событий
Священник Максим Голуб — клирик пострадавшего 28 июля этого года от взрыва Свято-Покровского храма в Запорожье на Малом рынке. Он непосредственно находился в алтаре во время взрыва, а сейчас община именно его делегировала представлять свои интересы по гражданскому иску в суде.
В контексте информационных сообщений о завершении досудебного следствия и передаче уголовного дела в суд редакция «Православия в Украине» обратилась к отцу Максиму с просьбой прокомментировать основные спорные и противоречивые обстоятельства расследования, информация о которых проходит в средствах массовой информации.
«Даже если взрыв — дело рук наших пономарей, не думаю, что они действительно хотели подорвать храм, убить человека»
— Отец Максим, бытуют две основные версии: официальная и, так скажем, «народная». Согласно официальной, пономарь, уволенный из-за кражи денег из церковной казны, затаил обиду. Чтобы отомстить, взял бомбу и попросил у служащего в храме другого пономаря положить ее в церковь, после чего случился взрыв.
«Народная» версия гласит, что пономарь Антон был чуть ли не «Божьим человеком», «юродивым», добрым, смиренным, кротким, никому не мог причинить вреда, а органы правопорядка просто нашли без вины виноватых, навесили на него, его брата и другого пономаря все обвинения и таким образом помогли покрыть настоящих преступников.
Первая, официальная версия подается сухо и кратко, вторая — эмоционально. Не могли бы Вы, как непосредственный участник событий, по возможности расставить точки на «і».
— Любые крайности – это всегда крайности. Как все произошло на самом деле, знает один Господь Бог.
Официальная версия – действительно, сухая. Я говорил с представителями органов дознания, и мне прямо задавали вопрос, верю ли я в виновность Антона или нет? В ситуации «верить или нет» должен решить суд. Но в чем я уверен, так это в том, что нельзя идеализировать человека. Людям свойственно впадать в крайности: считать кого- либо святым и безгрешным, человеком без единого недостатка, или же монстром, от которого нужно отвернуться, забыть, закидать его камнями… А нам нужно помнить о том, что мы подвержены греху, грехопадению и весьма ситуативны.
Я не собираюсь кидать камень в наших пономарей, лишь скажу, что ни один, ни второй не были святыми. И юродивыми тоже не были.
Антон адекватно воспринимает мир. То, что он мечтатель… Знаете, есть такой художественный образ Бальзаминова, человека, пребывающего в своих иллюзиях, мечтах: то он генерал, то царь. Антон не просто мечтал, он хотел быть епископом. И когда с ним пытались поговорить, мол, Антон, ты пойми, что прежде, чем помогать другим людям нужно самому на ноги встать, научиться отвечать за свою жизнь, за семью… А он просто пребывал в свое воображаемом иллюзорном мире. И это нельзя назвать психическим расстройством, ведь он вполне адекватно реагировал на требования, и когда эти требования, по его мнению, превышали его возможности, обижался, хотя и не бунтовал открыто.
— Лично вам верится, что это он сделал?
— В разных статьях пишут по-разному, одни говорят, что вероятно, другие – что маловероятно, третьи – невозможно. Я не хочу на себя брать ответственность и утверждать: вероятно или невероятно. Слава Богу, я не судья.
Но поскольку я являюсь еще и гражданским представителем по иску от нашей общины, то читал и материалы следствия. Показания Антона весьма протеворечивы. И сказать, сделал он это или не сделал, со стопроцентной уверенностью не могу. Апостол Петр сказал: «Если все предадут, я не предам». Но пошел и предал. Поэтому, до тех пор, пока мы не просвещены светом Христовым, сказать о человеке «да он никогда не мог» нельзя. Недаром в народе говоря: в тихом омуте черти водятся.
В своих показаниях он говорит: «Я не хотел взрывать, а хотел достучаться до совести священников, которые игнорируют, унижают пономарей, не дают им должного материального вознаграждения…» Даже если взрыв — его рук дело, не думаю, что он действительно хотел подорвать храм, убить человека. По всей видимости — таково мое человеческое предположение — пацанов, их обиду просто кто-то использовал. Дали им взрывное устройство, сказали, что это будет просто фейерверк, и они таким образом смогут обратить на себя внимание… На такое способен любой подросток, который от обиды может просто что-нибудь эдакое сделать: бросить камень или взорвать петарду. Это вполне возможно. Не думаю, что они – озлобленные монстры. Скорее всего, их вело желание оставить за собой последнее слово, стукнуть кулаком по столу – так этого мы все хотим. Когда меня обижают, я тоже хочу справедливости. Не понимая, что такое справедливость, не ищу Божьей справедливости, а хочу своей собственной. И то, что они этого хотели, не вызывает ни малейшего сомнения. Во всяком случае, в отношении Антона. Когда тебя несправедливо увольняют, как он полагал, хочется отомстить.
— Вы говорите, что их могли использовать. Кто это может быть и почему решились на взрыв именно в храме?
— Здесь уже я не хочу говорить о предположениях. Вы же знаете, в каком мире мы живем. Наш мир — безбожий, постхристианский. В современном мире почти ничего святого не остается, поэтому Церковь становится ареной. Господь сказал: «Когда приду судить, обрящу ли веру на земле».
— Церковь находится на территории рынка, за взрывом могли наверняка быть какие-то чисто коммерческие недовольства.
— Многие говорили именно об этой версии. Но люди, которые достигли определенных материальных благ, не настолько безумны. Они прагматичны и твердо мыслят. Они прекрасно понимают, что таким способом землю не получишь. Это производится тихим рейдерским захватом, если нужно, документально, но не так.
«Вина наших священников может быть только в том, что раньше не исключили человека, видя те или иные его негативные проявления»
— Отец Максим, после того, как прогремел взрыв и появилась версия о причастности к нему пономаря, от комментаторов в сети прозвучали утверждения, что священству необходимо задуматься о том, как относиться к пономарям: вот, мол, доводят хлопцев до такого крайнего шага. Как вы можете это прокомментировать?
— Здесь слово «доводят» неуместно. Есть, вероятно, отдельные недобросовестные служители: у Христа было 12 апостолов и то один из них оказался предателем. В священники приходят люди не ангелы, не из рая, а с грешной земли, поэтому часть из них попадается на том же, что и Иуда: из-за корысти, материальной выгоды, когда человек ищет не Небесного Царствия, а земных благ… Такие люди есть в школе, больнице, правоохранительных органах. Везде есть те, кто живет по закону совести, и те, кто живет по закону эгоизма. В церкви процент таких людей гораздо меньше. Поэтому говорить о духовенстве в целом – это в принципе неприемлемо.
Если брать данный конкретный случай, то вина наших священников может быть только в том, что мы раньше не исключили человека, видя те или иные его негативные проявления. Ведь часто допускаем излишнее милосердие — без ума, без духовного подхода (именно без духовного, ведь Господь прямо говорит: «Кого люблю – того наказываю» и более твердым, чем Бог, никого нет). А мы имеем не только человеколюбие, но и человекоугодие. Зачастую снисходительны не по любви, не по человеколюбию, а по нашим немощам, слабостям: не хочется связываться, настаивать на своем. Иногда проще отпустить повода и пусть все идет по течению; не напрячься, не отстоять, не выдержать какой-то скандал, упреки, а уступить. А уступать нужно не всегда, и прощать только до определенного момента, а затем, как говорит апостол Павел, «изгоняйте таковых из своего сообщества, дабы не было развращения остальных».
— Что конкретно в действиях ребят заслуживало изгнания?
— Корыстный мотив – это основной соблазн в среде церковнослужителей. Пока берутся деньги без спроса, до какого-то момента на это можно закрывать глаза. Но здесь уже другая причина – святотатство. Не просто опорочение святыни, а уже когда человек начинает свои фантазии воплощать в реальность и берет на себя в определенных моментах священничиские полномочия: начинает освящать крестики, квартиры и прочее. Такие вещи прощать уже нельзя.
— Причастность к взрыву пономаря называли «поражением нашей церкви в работе с молодежью». Что вы можете ответить на это?
— Есть народная мудрость: «За одного битого двух небитых дают», а апостол Павел говорит: «Сам, будучи искушаемым, может помочь другим искушаемым». В битве без ран и потерь не бывает. На войне как на войне, а церковь – это передовая. Поэтому не нужно идеализировать человеческую сторону церкви. Церковь свята не людьми, а Святым Духом. Мы тоже можем терпеть поражение…
Недостаточной была работа? – Да. Но вопрос в другом: кто хочет брать на себя ношу? Кто это будет делать? Ведь нельзя заставить человека быть пастырем, он добровольно берет на себя это ярмо. Если он как апостол Петр на вопрос «любишь ли ты меня, паси овцы моя» отвечает Господу согласием, то будет всю свою жизнь отдавать именно этому. Но нужно еще научиться, просветиться, очиститься. А даже Серафим Саровский говорил: «Пока я не был просвещен Духом Святым, очень много ошибался», и только когда смирил свою человеческую сторону, во всем подчинился водительству Духа Святого, тогда ошибок у него не было.
Относительно священников нашего прихода могу сказать, что эти люди — одни из самых порядочных.
Еще такой нюанс. Как говорится в пословице, «у семи нянек дитя без глаза». Когда священник один на приходе, он отвечает за все стороны. Когда несколько священников, бывает, что-то может и проскочить, ускользнуть от внимания. Один сказал, второй сказал, третий сказал, а в общем-то никто не взял ответственность за конкретного человека на себя.
Мы говорим о нашем «поражении в работе с молодежью», но при этом очень важно, чтобы человек пришел и отнес себя к этой молодежной группе. Беда в том, что если Женя (пономарь Евгений) входил в эту группу, то Антон никогда не проявлял желания быть в группе молодежи, которая общается со священником. Нельзя заставить того, кто сам этого не хочет.
«Испытание показало, что есть община и в людях есть вера»
— В момент взрыва вы находились непосредственно в храме, потом общались с прихожанами. Что почувствовали вы, и как восприняли несчастье прихожане?
— Я не только священник, но и мужчина, человек не эмоциональный, стараюсь во всем полагаться на волю Божью. Поэтому первая реакция была: «Ну что ж, слава Богу за все! Господь нас посетил».
Приход – другое дело. Реакция была различная – от крайности к крайности, от разочарования к крестному походу за справедливостью. Но, слава Богу, в нашем случае победил трезвый ум.
Пока не началось восстановление, по нашему малодушию, маловерию был момент уныния, ропот. Но, когда начались первые шаги к возрождении святыни, у людей загорелись глаза. Это радует. Мне, как священнику, было отрадно на праздник Успения Божьей Матери во время службы захоронения плащаницы Пресвятой Богородицы увидеть на улице (а тогда был проливной дождь), множество прихожан, которые не испугались дождя и не оставили свой храм.
Господь всегда дает время людям определиться, чего они ищут. Как в монастыре у прибывшего спрашивают: «Ты пришел ради Господа Иисуса или ради хлеба куса?» Так и этот момент показал, что есть община. Пусть это будет сто человек, а не тысяча, но они останутся верными до конца.
Один монах сказал: «Если есть хотя бы три монаха достойных – будет хороший монастырь». То же я могу сказать и о приходе. Я видел 100 прихожан и верю, что будет больше. То есть, «яви мне веру твою»: я видел, что вера в людях есть.
— Вы сказали, что община переживает единение на фоне постигшего храм несчастья. А среди духовенства епархии ваш приход ощущал поддержку?
— Наш владыка, епископ Иосиф, благословил мне курировать строительство храма, и все эти дни, пока ведется стройка, я видел, сколько запорожского духовенства приходили и поддерживали нас. Так получилось, что 40 дней, как Христос терпел искушение в пустыне, переживала испытания и наша святыня. Пока велось следствие, нам просто не давали ключи от храма, мы не могли 40 дней войти в храм и ничего не могли в нем делать.
— Старый храм будут восстанавливать?
— Вопрос в целесообразности. Поскольку здание уже старое, дореволюционное, построено из дерева, половина обложена кирпичем, половина поштукатурена. Строение требовало капитального ремонта, а после взрыва его восстановление в прежнем виде просто экономически нецелесообразно.
Восстанавливать мы хотим. Тем более, что того временного храма, который строится для нашего прихода, явно будет недостаточно.
— По всему городу в Запорожье развешаны растяжки «Возродим храм вместе» в рамках акции «Добро победит зло». Каков отклик от горожан?
— Отклик живой и большой. Это важно. Но все в руках Божьих. На те деньги, что собираются от людей, храм восстанавливался бы несколько лет. А сейчас Господь милостью своей дает нам это авансом.
Мы сейчас построили временное помещение, которое впоследствии будет использовано для воскресной школы или для иконописной мастерской, мастерская для детей художественной резки, чтобы они могли своими руками и икону написать и сделать киот для иконы. Это помещение буквально через неделю будет готово. Рядом с ним строится сруб, и мы надеемся, что к Рождеству он будет готов.
Юлія КОМІНКО
