То есть, мы не знаем даже приблизительно, каким этот мир станет. Но точно знаем, что он сильно будет отличаться от нынешнего. Чтобы понять, насколько будет отличаться, надо отсчитать от нынешнего дня те тридцать четыре года, которые отделяют только что интронизированного Патриарха от его 75-летия. И заглянуть назад, в 1977-й.

Итак: Советский Союз готовится отметить 60-тую годовщину «Великого Октября», Китай полностью закрыт для мира, в Латинской Америке господствуют диктатуры, в Тегеране женщины носят мини-юбки. Маргарет Тэтчер еще не премьер, Рональд Рейган – не президент, Дэн Сяопин – не лидер. Кароль Войтыла – архиепископ Кракова, Михаил Горбачев – первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС, Гельмут Коль – лидер оппозиции в бундестаге. Усама бин Ладен учит экономику и менеджмент в университете имени короля Абдель Азиза, Лех Валенса – электрик на судоверфи в Гданьске, будущий изобретатель Всемирной паутины Тим Бернес-Ли радуется своему первому после окончания Оксфорда рабочему месту.

Леонид Кравчук – в ЦК Компартии Украины, Леонид Кучма – на «Южмаше», Виктор Ющенко – в районном отделении Госбанка СССР, Виктор Янукович – год как директор автобазы. На западной окраине ныне уже не существующей страны Святослав Шевчук готовится впервые сесть за школьную парту.

Это мир без Интернета и мобильных телефонов, без евро, Аль-Каиды и Хезболлы, мир, где Ялтинская система кажется незыблемой, а научно-технический прогресс – достигшим своего апогея. В этом мире еще не прозвучали «Не бойтесь!» Иоанна Павла ІІ, рейгановский призыв к крестовому походу против империи зла, теократические установки Рухоллы Мусави Хомейни и горбачевское «Так жить нельзя!».

Неизвестно, каким бы стал мир без этих людей. Известно, что он не мог бы не быть другим. Поэтому утверждение, будто кого бы ни избрали, – Церковь одна и та же в веках – не вся правда.

Что было бы с Церковью, если бы Иоанн Павел ІІ не сдвинул своими паломничествами Польшу и Чили, Филиппины и Сальвадор? Не оказался сильнее Пиночета, Трухильо, Маркоса и Брежнева с Андроповым? Несомненно, Церковь бы и дальше спасала души. Но ее послание звучало бы иначе, и иначе было бы услышанным миллионами, а значит, опять-таки, – мир был бы другим. История не знает подробного либретто; ее делают люди со своими интересами, чувствами и представлениями о добре и зле.

Еще одна мысль не покидала присутствующих на интронизации: почему владыки избрали Главой Церкви именно того, кого они, в конце концов, избрали? Сейчас одни могут говорить о влиянии Патриарха Любомира; о поиске личностифигуры, которая могла бы стать компромиссной для епископов из Украины и диаспоры, различия которых во взглядах на направления развития Церкви порой оказываются существенными; о каких-то надводных и подводных течениях в епископате и Римской Курии… Другие – об образованности новоизбранного Главы, его богословской зрелости и динамизме.

Но на самом деле гораздо интереснее будет то, что будут говорить о причинах выбора мартовского Синода епископов через 10, 20 или 30 лет. После октябрьского 1978 года конклава, на котором кардинал Войтыла стал Папой Ионном Павлом ІІ, советские пропагандисты говорили о следе ЦРУ; конспирологи – о заговоре против римских расточителей американских и немецких «князей Церкви», недовольных плачевным состоянием ватиканских финансов; эксперты-ватиканисты – о неспособности итальянских кардиналов выдвинуть консолидированную кандидатуру…

Пройдет десять лет, и те же эксперты будут говорить о тогдашнем выборе как о единственно возможном и единственно правильном. О том, что никто другой не сумел бы расшатать «железный занавес», дать надежду миллионам, утвердить человеческое достоинство. Что ни один из известных им иерархов не смог бы остановить сползание латиноамериканской церкви в марксизм, предотвратить военное столкновение между Аргентиной и Чили, примирить с Римом голландских епископов и вернуть Польшу Европе. Только тогда, вдогонку, мир начал открывать достоинства, которые должны были бы заставить кардиналов избрать первого в истории Церкви Папу-славянина: опыт сопротивления нацистскому и коммунистическому тоталитаризму; предельно проникновенное понимание современности; мощная личная харизма; непреодолимая, на грани с одержимостью, целеустремленность и поразительная работоспособность.

Нельзя исключать, что выбор епископов – результат сопоставления разных соображений, надежд, убеждений и интересов. Но так же не стоит исключать, что они увидели в близком и далеком будущем такие вызовы, ответы на которые требуют качеств владыки Святослава. Мы не знаем точно, что именно увидели украинские архиереи. Глобальное безбожие или, наоборот, планетарное духовное пробуждение. Катаклизмы, которые заставят человечество оставить Землю, или неописуемые научные прорывы, величественнее изобретения колеса, печатного станка и ядерной энергии. Или, может, что-то связанное с менее глобальными, но очень раздражающими Церковь проблемами. Но, надеемся, увидели.

И так же не знаем, что разглядели они в епископе Святославе, какие особые дары, которые понадобятся в будущем. Возможно, даже какой-то один, но абсолютно решающий для их выбора дар. Но, хочется верить, разглядели.

Так когда-то митрополит Андрей Шептицкий в тяжелых раздумьях о будущем Церкви остановил свой выбор не на ком-то из епископов, а на отце-митрате Слепом. Мирослав Иоанн кардинал Любачивский рассказывал в одном из интервью, что когда кто-то из доверенных лиц спросил митрополита, почему его преемником должен стать именно Иосиф Слепой, тот коротко ответил: «Этот не сломается». Тогда Кир Андрей сознавал, что вскоре главным неизбежно будет именно это. И, как известно, не ошибся.