Завершая свое выступление перед студентами, профессор резюмировал: «В принципе, все в этом мире сводится к тому, как мы относимся к человеческому эмбриону. Кто он для нас: набор делящихся клеток или человек».

…Глубоко. Но это действительно так. Что бы ни делали, все сводится к тому, как мы относимся к человеческому эмбриону. Если для нас это просто «набор делящихся клеток», то и отношение соответствующее. Разве этот «набор» стоит нашего внимания, нашего уважения? Разве он достоин, чтобы мы его ценили? Это же просто один из миллионов, человеческий ресурс. Отработаем этот ресурс – примемся за следующий. Делов-то!

Если же для нас это – человек… Абсолютно всё тогда по-другому! И неважно, кто этот человек – твой собственный ребенок, муж, начальник, коллега по работе или дворник дядя Вася. Он – Человек! Ты стараешься разглядеть в нем то, что Бог заложил от рождения. А когда бывает невероятно тяжело, кричишь: «Боже! За что же Ты его любишь?! Что для Тебя человек, что Ты так ценишь его?»

«Поплачь о нем, пока он живой. Люби его таким, какой он есть…»

Похоронная процессия подошла к свежевырытой могиле. Гроб медленно опустили. То здесь, то там слышатся всхлипывания людей в черном. Родных, близких, друзей, просто знакомых, пришедших почтить память усопшего.

Священник говорит о бессмертной душе, пытаясь пробиться словами через крепкую броню к сердцам. Друг за другом с особой улыбкой, разрешенной в таких случаях, присутствующие делятся теплыми воспоминаниями.

Скромно у соседней ограды вздыхает Душа. Еще бы, таких теплых слов о себе она никогда раньше не слышала. Смахнув слезу, Душа улетает. Никто так и не узнает, почему напоследок она прослезилась.

Сложно плакать о человеке, пока он живой. А тем более любить его таким, какой он есть. Да и вообще, как его можно любить, ведь он постоянно доставляет кучу хлопот и неудобств. И характер у него не очень. Вчера, кстати, опять нагрубил. Хотя сам же и был виноват. Уже двенадцатый час, а извинений так и нет…

А привычек сколько у него плохих! Пальцев не хватит, чтобы перечислить. Его действиям всегда приходится искать объяснения. Оправдывать перед собой, перед другими. А зачем? Ты же не в ответе за него! Сам делает – пусть сам и расхлебывает! Неудобный какой-то человек. Как его можно любить?

Неудобные люди

Водные процедуры подходили к концу. Малыш весело плескался в ванной. Рядом плавал маленький розовый слоненок. Мама вытащила пробку, и вода начала спускаться.

– Мама, а водичка так идет спать? – спросил Малыш, глядя, как воды в ванной становится все меньше.

– Да, сыночек.

Черная дыра все быстрее и быстрее всасывала в себя воду. Маленький слоненок кружился в водовороте. Малыш не отрывая глаз следил за ним. Наконец, издав странные звуки, дыра втянула в себя остатки воды. Слоненок качнулся в последний раз и остановился у края дыры. Она оказалась меньше слоненка.

Малыш лег на дно ванны и заглянул в страшную дыру.

– Как хорошо, что вода не забрала с собой слоненка, – сказал Малыш, вытирая своего друга полотенцем. – Он бы там захлебнулся и умер!

Неудобные люди повсюду. Они окружают тебя. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Невозможно укрыться от них. Что делать? Куда бежать? К каждому неудобному нужно пристраиваться, находить подход. Всегда особый.

Проще, когда ты один на один с неудобным. Хуже, когда кто-то из неудобных попадает в общество удобных. Поначалу удобные приглядываются, принюхиваются, прислушиваются. Потом начинают обтесывать. Понемножку. Методично. Со всех сторон. Создают тем самым условия для «роста»...

Исхода бывает два: либо неудобный становится одним из удобных, принимая правила игры и рассказывая вновь прибывшим, каким был раньше; либо общество удобных, не сумев «переварить», выплевывает неудобного из своей среды.

И то и другое не проходит бесследно для неудобного. В первом случае – он становится серым, одним из. Во втором – уходит обиженным, непонятым, и от него уже зависит: продолжит ли он поиски того общества, где его примут и будут любить таким, каким он есть.

А что же общество удобных? «Отряд не заметил потери бойца»? Или какой-то след все же остался после неудобного? Потеря очень часто сопровождается сожалением. Какие-то не очень приятные моменты со временем стираются. Память хранит об этих людях теплые воспоминания. Общество удобных сожалеет. И дальше этого сожаления не идет.

«Гробы окрашенные»

– Как дела, брат?

– Достало все. Пасторы опять недовольны. Мало людей на служении. Лидеров не взращиваем. Нет посвящения.

– Знакомая песня.

– Посвящение!.. А куда больше? Одно служение, другое, третье… Дома не бываешь. Семью не видишь. Детей по телефону воспитываешь. Все-таки брат N был прав: надо заниматься одним служением, к которому тебя Бог призвал, и не взваливать на себя других обязанностей.

– А вы с братом N общаетесь?

– Нет. Жалко, конечно, что тогда так вышло. Жёстко мы с ним обошлись…

– Но ведь уже почти десять лет прошло! Ты бы позвонил, извинился, раз сожалеешь…

– Да не так все просто, – сказал брат, ставя пустой бокал на барную стойку.

Кто-то очень точно подметил одну из черт славянской натуры – «что имеем – не храним, потерявши – плачем». Возразить нечего. Только до конца разобраться бы: то ли мы хранить не умеем, то ли плакать любим.

Как бы там ни было, сердечная недостаточность стала нашей хронической болезнью. Слава Богу, что у Бога хватает на нас всех и любви, и терпения, и принятия. Иов в изумлении спрашивал: «Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?» (Иов 7:17,18).

А я думаю еще вот о чем: если великий Бог уделил каждому из нас столько времени, когда мы были еще в материнской утробе, то это было не зря потраченное Им время. Даже одного этого факта достаточно, чтобы понять – мы ценны в Его глазах.

Мы же, люди, постарались сделать все необходимое для того, чтобы обесценить жизнь человеческую. То, что в глазах Божьих ценно. То, над чем Он трудился с таким упоением, с такой самоотдачей.

Нет, мы никого не убиваем. Мы просто калечим души друг друга. Равнодушием. Грубостью. Неуважением. Тем, что не ценим друг друга. Не дорожим друг другом.

Я – никто…

Дверь с шумом захлопнулась. Его шаги подхватило гулкое эхо. Она в отчаянии опустилась на стул. «Ну, вот опять. Он опять спровоцировал меня на скандал. Он убегает от проблемы. Он не хочет ее решать. Я так больше не могу. У меня нет больше сил терпеть его выходки. Мы разные люди. Мы чужие…» Слезы катились по Ее щекам. От собственного бессилия становилось еще тяжелее.

Внезапная мысль пронзила Ее: «А что если ты останешься одна? Если Он вдруг… умрет?» От потрясения Она перестала плакать. «А что если действительно я останусь одна? Что я буду делать? Что я без Него буду делать? Я ведь без Него ничего не могу делать! Я ведь без Него – никто! Я просто половина целого…»

Слезы градом катились из Ее глаз. Но уже не от собственного бессилия, а от сделанного открытия: я без Него – никто!

Дверь тихо отворилась…

Наши близкие – первые в списке достойных того, чтобы их ценили. Этот список длинный. Но это не должно нас пугать. Научиться ценить того, кто рядом, гораздо труднее, чем того, кто от нас далеко.

Мы все неудобные люди. Нам неудобно друг с другом. Нам неудобно с самими собой. Но у нас мало времени. Поэтому нам нужно как можно быстрее научиться любить и ценить неудобных людей. То есть друг друга. Ведь друг без друга мы неполноценны.

Искренне ваша,

Ирина Матвиенко

 P.S. Я не знаю, сколько Бог мне отмерил. Но знаю точно, что не хочу услышать теплые слова в свой адрес только от людей, стоящих у моей могилы. А еще не хочу сама говорить теплые слова о других только в таких случаях.