В том, что эту «победу» отметило агентство ТАСС и РПЦ, нет ничего удивительного: победы русского православия тут ничем не отличаются от побед русского оружия, русского духа и чего угодно другого русского. Иногда прилагательные оказываются важнее существительных – и почти всегда это связано с перерождением правды в постправду.

Интереснее было наблюдать за условно либеральным крылом в РПЦ. Которым, как оказалось, тоже нужна победа. Но причины, как и профиль этой победы, выглядят иначе.

В поисках альтернативы

У меня нет иллюзий по поводу русского либерализма – я знаю, где он, обычно, заканчивается. И уж конечно, это справедливо для церковной среды. «Один народ» тут имеет дополнительную и часто решающую скрепу – «единую церковь». Причем не православную церковь вообще, а именно Московского патриархата, которая оказывается некой небесной проекцией канувшей в вечность и мифологизированной до крайности «Святой Руси».

Многие по обе стороны российско-украинской границы все еще ностальгируют по этому мифу и считают, что даже если бы никакой «Святой Руси» не было, ее стоило бы выдумать. Эта уверенность объединяет многих условных российских либералов с консерваторами. Либералы только жалеют, что этот прекрасный миф дуракам достался.

А разве могло быть иначе?

Вопрос, который недовольные положением дел в РПЦ адресуют нам. Обе украинские Церкви – и ПЦУ, и УПЦ МП — рассматриваются как две разные модели альтернативной истории для РПЦ. Обе так или иначе отвечают на вопрос: чем могла бы стать РПЦ, если бы не...

«Один народ», как вы понимаете, становится непременным условием для этого мысленного эксперимента: украинцы в нем – это те же русские, только без Кирилла и, возможно, Путина. Злые языки добавляют, что еще без газа и нефти – но это уже слишком. К тому же если список еще немного продлить, то версия про «один народ» развалится.

Гром победы

Если еще год-полтора назад особое внимание уделялось ПЦУ, с ней связывались надежды на обновление для всего постсоветского православия, то в ходе визита патриарха Варфоломея стало заметно, как перераспределились симпатии. Фаворитом у российских наблюдателей снова оказалась УПЦ МП. Часть из них даже не скрывали смешанных чувств – раздражения, разочарования, ревности, обиды – в отношении ПЦУ и Вселенского Патриарха. Часть вообще не обращала на них внимания – оно было полностью поглощено «победой» УПЦ МП в целом и ее предстоятеля лично.

«Великий» крестный ход, 350 тысяч верующих, «испуг» украинской власти и, конечно, исполинская фигура митрополита Киевского Онуфрия в равной степени (хоть и с разными акцентами) были прославлены и «официалами», и «либералами» РПЦ. В то время как ПЦУ и патриарх оказались объектом насмешливых комментариев и невыгодных сравнений.

Даром что 350 тысяч – сильно преувеличенная цифра (справедливости ради, 55 тысяч, насчитанных полицией — тоже нестыдно, но цитировать официальные фейки российскому либералу привычнее, чем заниматься фактчекингом). Что митрополия и ее политические партнеры под конец переругались, за что и за кого «вышли» верующие (за чьи деньги, как оказалось, — вообще не вопрос). Что визит Патриарха Варфоломея, против которого протестовали верующие и крестным ходом, и митингами, и пикетами, несмотря на их яростное сопротивление, состоялся в полном объеме и даже с некоторым блеском.

Не говор уже о том, что эти акции перечеркивают миф о «гонимой церкви» — протесты верующих не встречали никаких препятствий со стороны властей. Им предоставили полную свободу собраний на киевских улицах и площадях. С точки зрения российского телезрителя, это, возможно, и есть «победа» — по Москве пройти маршем могут только победители. Но в Киеве свобода собраний – в порядке вещей. Как ядовито отметил один российский комментатор, «все привыкли». Так же как в Москве, вероятно, привыкли к мысли о том, что за несогласованный пикет непременно завинтят.

Отчего же такое страстное желание узреть «победу УПЦ МП» там, где ее не было?

Тем, кто недоволен положением в РПЦ, очень нужен позитивный пример. Смотрите, мол, так можно, если бы только наши вели бы себя по-другому.

Этим объясняется рост симпатий к УПЦ МП – в качестве примера для подражания она, конечно, выигрывает у ПЦУ. Вовсе не потому, что ПЦУ якобы «слилась с властью», как пытаются убедить друг друга российские либералы и официалы. Просто УПЦ МП – это «свои», в то время как ПЦУ – все больше «чужие». УПЦ МП – это ведь то же постсоветское русское православие, без культурных и языковых барьеров, а также без Путина, патриарха Кирилла и легиона легойд. У нее получилось то, что не получилось у ее церкви-матери.

Можно было бы ответить, что у РПЦ и не могло получиться то, что может получиться у украинской Церкви (любой). УПЦ МП (как и любая другая украинская Церковь) не сливается с властью не потому, что не хочет, сопротивляется и побеждает. А потому что это непрактично, да и не очень возможно в наших условиях.

Главное наше отличие, из-за которого невозможно такое сращение властной и церковной верхушки, как в России – церковное разнообразие. Которое в соседней державе рассматривается (и не без оснований) как угроза их национальной безопасности. У нас несколько церквей, каждая из которых имеет решающий вес хотя бы в одном регионе страны, устанавливает более-менее стойкие союзы с региональными элитами, политсилами и отдельнымм олигархами. Пример такого союза – совместный поход за Томосом Петра Порошенко и ПЦУ. Еще один пример – крестный ход УПЦ МП, профинансированный Вадимом Новинским и коллегами из ОПЗЖ.

Иными словами, у нас есть церковная политика, переплетенная (но не сливающаяся) с просто политикой – со всеми их интригами-скандалами-расследованиями, конкуренцией, расчетами и просчетами. За нашей церковной ситуацией наблюдать интересно – как за сериалом «Карточный домик» (или «Секс в большом городе» — кому что больше нравится).

Российская церковная ситуация иная. Здесь интрига не в том, кто с кем будет в следующем сезоне, а на сколько ступенек вверх или вниз продвинется глава Церкви в кремлевской иерархии. Поэтому внимание приковано не к самому патриарху, а к хозяину Кремля (и это, конечно, обидно церковным людям) – потому что только от него зависит это передвижение. Поедет ли, например, Путин в родной Питер на 800-летие Александра Невского, любимого святого Патриарха? Или поедет в Псков на открытие памятника? И что означает для Патриарха лично и для всей РПЦ его выбор?

Я понимаю российских церковных либералов, которых раздражает это сложноподчиненное положение Церкви и ее главы. Они хотят видеть, что можно иначе. Но так, чтобы это «иначе» не заставляло их самих становиться другими.

Тут УПЦ МП – почти идеальный пример.

Кто кому Патриарх?

Впрочем, УПЦ МП тоже вынуждена проявлять гибкость – таковы веяния времени. Конечно, визит Патриарха Варфоломея – это безобразие. Но протесты и пикеты ни в коем случае не переходили границы дозволенного: митинги сворачивались за две минуты до появления виновника торжества (совпадение, конечно), пикеты приходили не по тому адресу (ошибочка вышла – с кем не бывает). И парад — не пропускать же митрополиту Киевскому Онуфрию официальные торжества только потому, что туда явился «неприкасаемый» Патриарх!

Я не утверждаю, что имел место прямой договорняк между митрополией и Банковой. Но митрополия проявила необыкновенную деликатность, с одной стороны, себя показав, с другой — не испортив людям праздник, а президенту, спикеру и премьеру – селфи с Патриархом.

Что-то происходит за старинными стенами Киево-Печерской лавры. Люди, у которых еще недавно язык не поворачивался произнести слова «украинский народ», ноги не выпрямлялись, когда чествовали погибших бойцов восточного фронта, теперь приветствуют независимость и подчеркивают собственную роль в ее утверждении. Выставка с таким названием, приуроченная к Дню независимости, прошла в Киево-Печерской лавре.

Но заметнее были, конечно, ститлайты на улицах столицы, с которых митрополит Киевский Онуфрий лучезарной улыбкой поздравлял украинцев с днем рождения страны.

Такое неожиданно проукраинское рвение руководства УПЦ МП оттеняет (чтобы не сказать — противоречит) позиции московского начальства. Которое, напомню, не поздравило с Днем независимости ни Украину, ни Молдову. Зато поздравило Киргизстан, из чего можно сделать вывод, что «не поздравлять» – вовсе не принципиальная позиция Моспатриархии. Просто она не расточает свои поздравления кому попало. Мы, вот, не заслужили.

Но и это митрополит Онуфрий сумел повернуть в свою пользу. Патриарх там себе как знает – не поздравляет и вообще глядит букой, — а вот глава УПЦ МП поздравляет, уверяет в полном содействии и лучится благожелательностью. Никаких сомнений в том, что УПЦ МП, во-первых, украинская церковь, а не какая-то «РПЦвУ», как утверждают злопыхатели. Во-вторых, у нее, как видите, полная свобода от московской политики.

Можно предположить, что руководство УПЦ МП вынесло кое-какие уроки из испытаний и потерь последнего времени. И приняло решение отступить и перегруппироваться.

Контр-патриарх

Митрополит Киевский Онуфрий всегда пользовался уважением в РПЦ. Но в последнее время он становится настоящей звездой. Его все чаще сравнивают с Патриархом Кириллом – и не в пользу последнего.

Конечно, фигура Патриарха Кирилла угнетает – в перманентном карантинном затворе и, очевидно, только с одной целью – быть допущенным к высочайшему телу. Причем «тело» не спешит демонстрировать благосклонность в ответ, отчего наблюдать за этим особенно тягостно.

На этом фоне фигура митрополита Онуфрия выглядит почти титанической. Он в равной мере равнодушен к украинской власти с ее политической конъюнктурой и свободен от московской политической повестки. Он выходит к толпе с благословением, и в то же время способен удержать ее от безобразий. Его руки чисты от «брегетов», а совесть – от политических компромиссов.

Неудивительно, что в РПЦ фигура митрополита Онуфрия постепенно становится культовой – он почти прямая противоположность Патриарху Кириллу, которого в едином порыве обвиняют во всех проблемах церкви и консерваторы, и либералы.

Зато и у консерваторов, и у либералов пользуется популярностью митрополит Онуфрий. Одним он нравится как столп русского православия, аскет, идеальный монах и вообще, свой в доску. Другим нравится его суверенность: он независим ни от Банковой, ни от Моспатриархии, гнет свою линию и ни на что не отвлекается. Он, конечно, не отказывается от спонсорской помощи Новинского. Но это мелочи. У него нет зависимости от этой помощи. И это, между прочим, проблема для Новинского – ему было бы удобнее работать с кем-то более приземленным и, соответственно, управляемым.

Если бы вопрос о следующем патриархе поднимался в обозримом будущем, я бы не удивилась, если бы митрополит Онуфрий оказался в числе кандидатов. Пока Патриарх Кирилл и митрополит Тихон Шевкунов занимаются перетягиванием Путина, в ближайшем зарубежье в келейной тиши растет и набирает веса конкурент. С точки зрения московской церковной политики это был бы сильный ход. Единственный минус митрополита Онуфрия – он украинец. Засилие украинцев в РПЦ многих раздражает.

Но это же и плюс. Во-первых, украинский глава российской церкви – превосходная скрепа. Во-вторых, митрополит Онуфрий, хоть и украинец, не имеет никаких симпатий к украинской идее. Наоборот. Сколько бы он ни улыбался с ситилайтов, по очень многим причинам – и личным, и церковным – он максимально далек от идеи украинского суверенитета. Не стану разбирать эти причины – не к месту. Скажу только главное: антиукраинство владыки Онуфрия – не следствие «давления Москвы», как принято считать. Это вообще не политическая позиция, которая может проявляться во вредительстве в пользу враждебного государства, в измене родине и прочих страшных вещах. Это чисто монашеская неотмирность, для которой нет ни Украины, ни России, но все едино в Святой Руси.

Бывают контексты, в которых слово «реальность» неуместно и звучит абсурдом. Именно это многих подкупает. Особенно в России, в РПЦ, где надежды на «патриарха-менеджера» давно сменились разочарованием, и образ «патриарха-молитвенника» кажется вполне естественной альтернативой.

Вы же сами посмотрите, как хорошо получается у УПЦ МП...

Лучшая версия РПЦ

А вот в отношении ПЦУ у российских наблюдателей (за некоторым исключением) превалирует разочарование. Оно, впрочем, касается не только ПЦУ, но всего украинского проекта в целом. Объяснение довольно простое – мы не такие, какими им хотелось бы нас видеть. Большинство переключилось в поисках модели церковной эмансипации с ПЦУ на УПЦ МП — не потому, что у них лучше получается, а потому что они ближе и понятнее.

Наши национальные – в том числе церковные – поиски, цели и способы их достижения все больше чужды русскому духу. А постколониальный синдром – обиды, неоплаченные счета, невыясненные отношения, отказ признавать преступления (я уж не говорю — каяться) – усугубляет ситуацию.

Куда проще и спокойнее для собственной совести отмахнуться, назвать это все «failed church» (по аналогии с «failed state»), чем смириться с необходимостью что-то изменить в себе, чтобы понять или просто принять другого как равного.

С точки зрения российского наблюдателя Украина и ее церковь уходит куда-то в непонятные дали, выбирает других союзников, самостоятельно трактует прошлое и моделирует будущее. Это вызывает у российских либералов двойственные чувства. С одной стороны, они согласны с тем, что с нынешними Московской патриархией и Кремлем невозможно дело иметь. Но «переметнуться к грекам» — все равно «предательство». Равно как «предательством» оказывается национальная идея и отказ от «русского братства».

Тут у УПЦ МП оказывается еще одна – терапевтическая – функция. Для российского наблюдателя она воплощает ту «Украину», которая остается «нашей». Есть возможность именно ее считать настоящей, «истинной». А та, которая отдаляется, совершает ошибку (или предательство – в зависимости от эмоционального накала).

Проблема ПЦУ – как и всего украинского проекта в целом – в глазах даже самого благосклонного российского наблюдателя не в том, что мы неидеальны, что все у нас то сбивчиво, то медленно, то просто страшно. Что мы за одну ночь не превратились из постсоветской руины в процветающее европейское государство.

Проблема в том, что мы не превратились в лучшую версию России и РПЦ. И даже не стараемся.

Если бы ПЦУ стала этакой РПЦ 2.0, у УПЦ МП не было бы шансов на успех. Но она не стала. У нее остается масса слабостей, характерных для постсоветской церкви (ну не с неба же она сюда к нам свалилась!) С другой, у нее есть черты, для русского православия нехарактерные, непонятные и, возможно, даже неприятные. Поэтому все, что остается условному российскому церковному либералу, считать «улучшенной версией РПЦ» УПЦ МП. И аплодировать стоя митрополиту Онуфрию.