Первое, с чем столкнулась новосозданная автокефальная Церковь Украины – это испытание борьбой за власть. Все были готовы к традиционному дележу портфелей, но не к схватке сходу за наивысший титул. У ПЦУ фактически не было «отпуска» после выматывающего марафона за Томос. Сразу же после избрания первого в истории Украины Предстоятеля Автокефальной Церкви митрополита Киевского Епифания его первенствующий статус подвергся дискредитации. Ее идеологом стал главный покровитель Епифания и драйвер его избрания почетный Патриарх Филарет. Возникла дискомфортная ситуация потенциального двоевластия, причем недопустимо конфликтного. Или, как саркастично выразился глава ОВЦС РПЦ митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), «двуглавая гидра украинского раскола».

С гидрой, к большому сожалению для РПЦ, в конечном итоге не сложилось. Боливар не выдержал две головы – почетного Патриарха Филарета и Митрополита Епифания. Победила молодость – разница между ними в полвека все же сработала. Хотя Филарет, надо сказать, дрался как лев. Таких боевых качеств еще поискать у нового руководства ПЦУ. Почетный Патриарх заставил покрыться нервной испариной не только руководство ПЦУ и ее архиереев, но и православную общественность, а также представителей Поместных Церквей, внимательно следящих за процессом. Но все же последние демарши Патриарха Филарета – и празднование в честь свщм.Макария 14 мая, и последовавшая за этим пресс-конференция – стали его последним, дембельским аккордом.

Зачем это надо было Филарету? Зачем нужно было разменивать невероятных размеров репутационный капитал на такое шаткое положение обиженного скандалиста? Сложно домысливать мотивации и планы за человека, разменявшего десятый десяток. Однако далеко не все в этой ситуации можно объяснить возрастными особенностями Филарета. Если верить его собственным откровениям и постам в Фейсбуке митрополита Белгородского Иоасафа (Шибаева), до объединительного Собора были заключены кулуарные договоренности между Филаретом и группой преемников под гарантии президента Порошенко, по которым Филарету был обещан некий неуставный статус, позволяющий продолжать полноценно управлять Церковью наравне (а не в статусе эмерита) с Митрополитом Киевским. Точнее, на шаг вперед. Даже ходили экстравагантные слухи, что речь идет о том, что новоизбранный Предстоятель ПЦУ – всего лишь временная «транзитная» фигура, которая через какое-то время должна сложить с себя полномочия и отдать бразды правления Филарету уже официально, по решению Поместного собора ПЦУ. И именно на таких условиях митрополит Епифаний якобы мог рассчитывать на условную поддержку «профиларетовского» крыла УПЦ КП. Так ли это – могли бы рассказать только сами свидетели этого экзотичного пакта, но они уже все опровергли. Однако это могло бы объяснить сегодняшнее поведение Филарета хотя бы с точки зрения элементарной логики. Но тогда возникает простой вопрос: как такой опытный церковный аппаратчик мог настаивать на схеме «дуумвирата» или «транзита» и искренне поверить в ее реальность (если не сказать, адекватность)? А если об этой схеме не знали греки, которые нервно торопили высокие договаривающиеся стороны поскорее провести собор? Ведь Филарет собственноручно подписал отказ от участия в управлении ПЦУ в любой его форме.

Очевидно, что Филарет пал жертвой каких-то собственных иллюзий. Опыт, статус и самоуверенность Патриарха, помноженные на возраст, сыграли с ним плохую шутку. Действуя во многом нелинейно, он рассчитывал на линейный ответ. Чувство вины, страх перед компроматом, привычка к бытовому комфорту, неспособность к самостоятельной игре епископата, наконец, недосягаемый моральный авторитет в обществе самого Филарета должны были гарантировать ему абсолютную несменяемость. Но Патриарха постигло глубочайшее разочарование: все расставленные им флажки не сработали. Избранное им самим руководство новой Церкви отказалось послушно идти вдоль заранее очерченных красных линий (даже если предположить, что эти линии были частью взаимных гарантий).

Из всего случившегося следует один простой вывод: там, где планируешь надолго – просчитывай риски человеческого фактора и не уповай на его полнейшую управляемость. Великим людям простительны мелкие ошибки. А роковые могут их уничтожить. Сегодня ты окружен почитателями – завтра растерянно оглядываешься по сторонам в полном одиночестве. «Акела промахнулся!». Казалось бы, от таких виражей судьбы рецепт прост: не упиваться славословием окружающих, трезво оценивать свои недостатки и не бояться критики. И помнить, что не бывает как вечной дружбы, так и вечной вражды. И что единомышленники – это не обязательно конформисты. Люди долго не выдерживают пребывания в статусе сателлитов. Люди не любят ощущать себя биомассой, которую выращивают на органы – даже если эти органы церковные.

Как бы там ни было, сегодня фактически вся Церковь поставлена перед тяжелейшим моральным выбором. Вариант первый: поддержать Патриарха Филарета, памятуя о его вкладе в получение автокефалии, почтенном возрасте и карьерном старте с его подачи для всех епископов и многих священнослужителей Киевского Патриархата. Но тут надо понимать, что Патриарха удовлетворит только полная и безоговорочная поддержка с предоставлением ему неограниченного карт-бланша на все, что он посчитает нужным сделать – и с безоговорочным же принятием всех последствий его решений. Вариант второй: полностью и безоговорочно поддержать избранного на объединительном Соборе первого в истории Украины Предстоятеля Автокефальной Церкви Митрополита Епифания. Но это в первую очередь означает почти полное обнуление прошлых заслуг многолетнего покровителя главы ПЦУ – Патриарха Филарета. Третьего, к сожалению, скорее всего уже не дано.

Первый вариант чреват утратой ПЦУ будущего. Любой проект, в основе которого стоят люди, имеет свой жизненный цикл. И от людей же зависит – закрыть этот проект, когда он исчерпал свою жизненную энергию, или преобразовать его в нечто более современное, а значит – и более жизнеспособное. Поддержка Патриарха Филарета – это крест на будущем Церкви. Крест на кадровом обновлении, на новом моральном вдохновении теряющего веру общества, на реальном объединении украинского православия, наконец – на международной поддержке ПЦУ. Если сам Патриарх готов рискнуть долгосрочным будущим Церкви ради собственного краткосрочного, даже ради восстановления какой-то договорной справедливости – моральный выбор Церкви вынужденно приобретает прагматический характер.

Второй вариант – это утрата прошлого. А прошлое – это всегда опыт. Даже негативный, даже болезненный. Особенно болезненный. Из ошибок умные люди извлекают больше пользы, чем вреда. Начать все с нуля – это начать снова с ошибок. Легко сказать: мы пойдем другим путем – без авторитарного руководства, без культа личности предстоятеля, без закрытости Церкви от современных реалий, без информационной амбивалентности, без двойных стандартов, без сонма воздыхателей… Но рефлексы, порожденные прошлым воспитанием, менталитет, впитанный и духовенством, и верующими с молоком матери (в данном случае отца), будут срабатывать помимо желания их носителей. Критика церковного руководства – это предательство Церкви, несогласие с линией партии – это нанесение Церкви вреда, попытка диверсифицировать центры выработки решений даже в виде консультативных органов – это раскол, внесение новых практик во взаимоотношениях церковного руководства и общин на местах – обновленчество и т.д. И можете не сомневаться – мы это все увидим.

Возможен ли симбиоз прошлого и будущего? Хороший вопрос. «Не оставайтесь в прошлом, не затеряйтесь в будущем. Прошлое уже прошло, будущее еще не наступило». А нам надо жить здесь и сейчас. Прошлое уже построено – из добротных кирпичей. Но архитектура здания такова, что его посетители без карты быстро заблудятся в узких коридорах. Только сам архитектор знает, как кратчайшим путем попасть из точки А в точку Б без утраты целеполагания. Надо ли ПЦУ этот громоздкий, устаревший, но крепкий еще особняк – символ «имперской Церкви»? Большинство скажет: нет, не надо! Но сломать его до фундамента – это какое-то время жить без крыши над головой. Да и нет пока ясного представления об архитектуре нового церковного здания.

Киевский Патриархат сохранял внутренний консенсус на фоне сильнейшего давления на Украину извне. И долгое время отказ от внутренних дискуссий о путях развития Церкви зижделся на страхе перед «рукой Москвы», которая эти дискуссии могла выставить как распри. Но ПЦУ – это качественно нечто иное, чем УПЦ КП. Условно говоря, если к молекуле воды Н₂О добавить 2 молекулы кислорода – получается не больше воды, а перекись водорода. И устойчивость нового соединения уже нельзя обеспечить с помощью инерции борьбы с этой самой «рукой Москвы». Призывы не замечать ошибок нового руководства ПЦУ, чтоб не давать повода для антиукраинской пропаганды – это, как говорится, «разговоры для бедных». Не все, что можно объяснить происками врага, есть следствие этих происков.

Есть ли жизнь после Филарета? Если считать, что Церковь – это не именной проект, то да. Это политические партии у нас традиционно были привязаны не к идеологиям, а к их лидерам. Поэтому если проигрывал или умирал лидер – распадалась и партия. И позитивный момент во всей нашей турбулентности лежит именно в отказе от сведения всей Церкви к одному конкретному лицу. Культ личности возможен только в отношении масштабной личности. Будут ошибки у нового руководства ПЦУ? Да, будут. Будут ли их публично критиковать? Да, будут. Стоит ли из этого устраивать трагедию? Нет, не стоит. Это шанс на оздоровление церковного организма и качественный шаг в будущее, которое еще не наступило. В конце концов, хорошо говорят только о мертвых, а претензия на собственную непогрешимость в современном мире воспринимается как заявка на неадекватность. Во Вселенском Патриархате вовсю критикуют своего Патриарха, в Элладской Церкви – своего архиепископа и т.д. И земля до сих пор не налетела на небесную ось. Нам всем пора привыкать к конкуренции глобального масштаба – управленческой, богословской, интеллектуальной. Это надежнее, чем конкуренция в сфере примитивной пропаганды, где мы всухую проигрываем РПЦ.

Или новое «постфиларетовское» качество, или постепенная деградация. Или мы становимся интересны мировому православию, или превращаемся в его «enfant terrible». Это ПЦУ, детка.