Практически все православные, с которыми я пересекаюсь в последнее время, задаются одним вопросом: что делать?

Действительно, что делать в новую эпоху агрессивной политики МП, которой никто активно и систематично не сопротивляется?

Организации, по-моему, не имеют особого выбора: работать на будущее или сдаваться.

УПЦ КП очевидно остается ждать,  молиться, и требовать рассмотрения своего вопроса на Всеправославном совещании. И эта Церковь могла бы организовать работу верующих на позитив (о ней ниже).

УАПЦ пора перестать смотреть в сторону Константинополя и Москвы, а пора подумать о формах единства с УПЦ КП. И о помощи православным верующим в их работе на позитив.

УПЦ МП остается сдаться на милость Москвы и переименовать себя в представительство РПЦ и орган по популяризации идеи Русского мира (ценное православие-русская народность-самодержавный путинизм). Присоединять остальных невозможно, ибо как УПЦ КП и УАПЦ могут войти в Церковь, признающую идеологию Русского мира? Заниматься катехизаторской и миссионерской работой все труднее, ибо каждый умный человек задает себе вопрос: как можно звать людей в Церковь, если она воинствует за что-то очень земное, за то духовно-политическое, что и называется «геополитическим единством»? В общем, УПЦ МП в новую эпоху остается крупно посочувствовать.

Украинские верующие тоже не имеют особого выбора: надо уходить в богословие.

Украинской интеллигенции пора понять: если она не создаст христианского социального идеала для Украины, этого не сделает никто.

Украинским богословам пора заняться чистой наукой и ее популяризацией: все равно церковное дело почти замерзло и надо готовить интеллектуальный запас для будущего ренессанса. И даже РПЦ понимает необходимость таких проектов как «Богослов-ру» или «Православная Энциклопедия».

Заметим, чего нет и что можно делать в Украине: История православной теологии, Современная православная теология, Украинская традиция богословия и религиозной философии. Ведь сейчас самая пора для книг, критически осмысляющих православное богословие также как когда-то одну локальную традицию осмыслили «Пути русского богословия» о. Георгия Флоровского. А это все позволило бы ясно видеть перспективы украинского богословия в общем процессе развития современной православной теологии.

Для начала осмотримся на всю историю православного богословия и попытаемся понять каким будет его будущее прямо сейчас.

Теология является рациональным осмыслением Божественного Откровения. Богословы пользуются теми формами философской рациональности, которые являются или традиционными или новыми для их эпохи.

Первоначально теология, оторвавшись от пуповины библейского мировоззрения по форме, но не по сути, воспользовалась простейшим платонизмом популярных учебников. Например, св. Ириней Лионсикий Бога называет Сущим, а сотворенное – «становлением», явно намекая на дихотомию из «Тимея». Климент Александрийский пишет богословсике тексты как духовные упражнения для интеллектуалов. И только Ориген решается обратить внимание на сочинения средних платоников. На того же Посидония опирался и св. Василий Великий. И в целом мировоззрение каппадокийцев есть метафизика, построенная по шаблонам среднего платонизма.

Резкий поворот делает Псевдо-Дионисий. С него начинается эпоха христианского неоплатонизма, надолго ставшего законодателем для богословского мышления. Всякая метафизика объявляется вещью относительной. Умное незнание – вот идеал жизни и критерий истины. Богословие становиться соединением конструирования и деконструкция. Всякое конструирование – полезно, ибо символично. Но всегда необходимо деконструирование всякого символа – неподлинного и даже подлинного.

Идеал философской теологии, как он изображен у Прокла, признается и Максимом Исповедником. Остальные византийские отцы ориентируются уже не на самого Прокла, а на Дионисия и Максима. Но неоплатонизм господствует – от мистических творений до школьной логики. Только аскетика и поэзия сохраняют некоторую самостоятельность. После великой эпохи неоплатонизма жажда понятности истины берет верх над мистицизмом и диалектикой. На Западе наступает эпоха схоластики. В шестнадцатом столетии схоластика проникает в богословские школы греков, в семнадцатом – в Могилянку. Но эквилибристика второй схоластики тяжела для усвоения, и в девятнадцатом веке сменяется догматическим школьничеством. Впрочем, проповедники зависели от лучших католических образцов, и отсюда романтизм Филарета Дроздова и Иннокентия Херсонского. В поисках своего пути русские философы начинают богословствовать, вдохновленные Шеллингом. Но весь этот шеллингианский гностицизм софиологов настолько расходится с ортодоксией, что вызывает реакцию отторжения. Так появляется неопатристика. О. Георгий Флоровский выдвигает важнейший лозунг: «Современное богословие на основе духа и буквы отцов». Неопатристика сразу развивается в нескольких формах. Воспроизведение традиционное, с некоторым использованием методов феноменологии: о. Г. Флоровский, о. Иустин Попович. Активный синтез учения отцов и экзистенциализма: В. Лосский, Х. Яннарас, И. Зизиулас. Все остальные бродили в тумане мистицизма, библеизма, историзма, подражая отцам как могли. Афанасьев и Шмеман открыли новую возможность: «Современное православное богословие на основе жизни вокруг евхаристической чаши». Антоний Сурожский дополнил эту установку, открыв вторую возможность: «Современное православное богословие как результат жизни по Евангелию». Так были сделаны два шага «дальше отцов». И православное богословие замерло.

Затишье объясняется нерешенностью двух задач.

Первое. Так и не создан неопатристический синтез. Сумма теологии отцов не написана. Тем более не создано компендиума современной теологии на основе этой суммы.

Второе. Так и не создано суммы православной евангельско-евхаристической теологии. А значит – не открыта перспектива, которую только угадали Афанасьев-Шмеман и Сурожский.

Православие вообще привыкло работать рывками. И чуждается написания сумм.

Отсюда и постоянная проблемность церковной жизни. Даже если бы все было продуманно богословски, это еще не гарантировало системности и слаженности церковной жизни. Но отсутствие системной работы точно гарантирует беспорядок в церковной действительности.

Сегодня налаживается внешнее систематизирование богословской мысли. Ярким примером является Православная Энциклопедия. Раньше православные отвечали на вопрос: «почему у Вас нет многотомной энциклопедии?» - «Нам не надо, мы мистичны». Но теперь энциклопедия есть, мистичности не угрожает. Православию помогает. Так же произойдет и с формализацией неопатристики и неоевхаристического евангелизма. Суммы возникнут и будут востребованы. Помогут и богословам, и церкви. А мистичность от этого только укрепиться.

Итак, будущее православной теологии – в систематизации двух форм православного богословского мышления, возникших на почве попытки освободиться из кокона философии. Ясно, что такое освобождение никогда невозможно до конца. Поэтому кто-то будет пользоваться тихонько неоплатонизмом, кто-то экзистенциализмом. Кто-то использует Эдмунда Гуссерля и Николая Гартмана. А кто-то и вовсе воспользуется плодами постмодерной мысли. И поэтому освобождение от объятий философии никогда не будет полным. А потому всякий православный теолог останется родным братом философу, даже если этого не захочет признать. И хорошо чтобы он был братом классным и открытым к дружбе и любви. Тогда всем будет легко перенести аккредитацию специальности 09.00.13 «боголов’я». 

Итак, - богословской работы много, ее хватит на всех православных богословов Украины. И у эту работу и надо уходить. Потому что все остальное – и не нужно, и безнадежно. Эпоха такая. А эпохи не выбирают. Выбирают только то, что делать в эти эпохи.